Взыскующие града

С другой стороны, у нашего "Пути" есть мелкий враг — Хвостов, он меня извел. Но что хуже, он возбуждает Льва Мих<айловича>. Я решила по возвращении атаку провеси на Левона. У нас было втроем бурное столкновение. Я их обличала в мертвом сне и говорила, что хотя мы плохи, однако у нас собрания, кружки и "Путь", а них ничего,и если бы не я, и журнал бы, пожалуй, кончился[1069]. Этого поледнего я не сказала, но ведь это так.

У нас с книгой Левона вышла драма[1070]. Корректир<овал> ее Эрн и сделал это ужасно. Ошибок тьма. Эрн в отчаянии. Это в последний раз, что мы даем ему такую работу. Но ты посуди, что это всегда может случиться. Особенно в новом деле. Левон жесток к Эрну, и вообще к нашему делу, ужасно. Хвостов мефистофельски злорадствует. Мне все это больно. Я знаю, как трудно делать дело. Но ты-то уж, ради Бога, не будь таким жестоким.

Вернусь к предисловию. Надеюсь, ты все понял, что я думаю. так, значит, ты и напиши, что ты находишь предисловие излишним. Но для меня вся эта работа и разговоры о предисловии были очень важны, и я рада, что все вообще так было. Всех я сознательнее оцениваю во всех отношениях.

За все это время у нас не было заведующего Изд<ательств>ом за болезнью Гр<игория> Ал<ексеевича>. По-моему нам не надо такого лица, оно только будет мешать. За это время мы это выяснили. Только одно есть смущение, кто тогда возьмет ответственность перед судом за какие-нибудь недоразуменья. Это единственное, что меня заставляет колебаться. Нужно лицо, которое бы зналокаждую выходящую книгу и отвечало за все. Или можно поручать Рачинскому как знающему просматривать книги некоторые книги. Как заведующий и Рач<инский> и всякий другой нам будет в тягость. Все вопросы лучше обсуждать коллективно, а дело мы устроли хорошо. Изданы книги технически (бумага, типография, обложка) очень хорошо. Все магазины и вообще все это говорят. Отчетность поставлена и все расценки правильны. Переписку можно делить. Я очень хотела бы отменить Рачинск<ого> и всякого заведующего. Но остается вопрос об ответственности. Что делать? Подумай и напиши, мой ангел. Вообще как я вижу твою необходимость для религиозно-общественного дела в России. Как меня мучит вопрос о твоей дальнейшей деятельности!! Но это я оставлю до твоего возвращения. Уверяю тебя, что наш "Путь" и Религ<иозно>-филос<офское> О<бщество> Соловьева — это почва, которой ты не пренебрегай. Очень трудно проводить свои взгляды где бы то ни было. А если не будет университета, то что будет? Шанявск<ого>  — это тоже шатко. Милый, радость, до свиданья! Ах, когда я буду говорить с тобой обо всем, когда я дождусь этого? Целую крепко.

294.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <24.03.1911. Москва — Тифлис>

24 марта 1911 г.

<…> Прости, что пишу открытку. Я очень устал от беганья и кроме того был сегодня у Мамонова, который предписал мне 3 дня покоя и лежания. Я жажду поскорее уехать и постепенно все дела свои ликвидирую. Осталось немного. Самое главное получить паспорт и деньги. О моем здоровье не беспокойся. Ничего серьезного — просто забегался. <…>

295.     Е.Н.Трубецкой — С.М.Архиповой[1071]/[1072]<25.03.1911. Флоренция — Москва>

ДЕ ФИРЕНЦЕ. ПРИНЯТА 25.03.1911. МОСКВА.

ЦОММУНИЭЕЗ БОУЛГАКОФФ ЕНВОЫЕ ИММЕДИАТЕМЕНТ ТЕХТЕ ЦЧАНГÈ ДЕ ПРЕФАЦЕ ПОУР СОЛОЩИОФФ. ТРОУБЕТСЗКОЫ.

<СООБЩИТЕ БУЛГАКОВУ, ЧТО Я НЕМЕДЛЕННО ПОСЫЛАЮ ИЗМЕНЕННЫЙ ТЕКСТ ПРЕДИСЛОВИЯ К СОЛОВЬЕВУ. ТРУБЕЦКОЙ.>

296.     Е.Н.Трубецкой — Г.А.Рачинскому, В.Ф.Эрну, Н.А.Бердяеву, С.Н.Булгакову <Флоренция — Москва, 25.03. 1911>[1073]

Флоренция

Дорогие Григорий Алексеевич, Сергей Николаевич,

Николай Александрович и Владимир Францевич.

К сожалению, я совершенно не могу подписать присланное мне предисловие и не только подписать, но и взять на себя за него ответственность. Верю в религиозное призвание России, но "народом богоносцем" назвать ее не решусь, считая это совершенно недозволительною и ничем не оправданной национальной гордостью, если только, если не признать "богоносцами" всех вообще христианских народов.

"Покорность преданию" и "историческое сыновство" без очень ясных оговорок для меня неприемлемы, ибо у нас есть два и даже три предания — от Бога, от дьвола и от человека. Я должен ясно сказать, которому преданию я верен, а в кратком предисловии это нельзя. Верность свою православию могу подчеркивать только при одном условии, — ясно отделив историческую скорлупу, которую я отбрасываю, от вселенского зерна, которому я верен. "Неискаженный облик Христа" считаю не конфессиональным, а сверхконфессиональным и окончательно отказываюсь верить, что он в православии менее искажен, чем на Западе. Только у каждого искажение свое.