Взыскующие града

Предисловие же Булгакова взволновало меня как признак большой опасности, угрожающей делу. Не подумай, что я тут хочу "швыряться" людьми. И разрывать с ними я вовсе не намерен. Но все-таки скажу, что друзья иногда бывают опаснее всяких врагов. Никакой враг не мог бы так потопить "Пути", нанести ему такой непоправимый удар, как это расплывчатое, слащавое, а главное, пошлоепредисловие.

Подписаться под ним — значит сказать, что Соловьев напрасно жил и работал. Это — частью возврат к досоловьевскому славянофильству, против которого он боролся, частью повторение в карикатурном виде его собственных заблуждений. Так вот я и боюсь, как огня, тех друзей, которые добросовестно подносят вам собственную вашу карикатуру, или еще хуже — карикатуру вашей святыни, и уверяют, что это она сама. Право, Струве, Хвостов и Котляревский менее опасны. Этого они не сделают.

Посуди сама. Когда славянофилы и Достоевский утверждали, что русский народ — "Народ-Богоносец", в этом был ясный и определенный смысл. Они полагали, что только у нас истинная Церковь, что католичество и протестантство даже не Церковь. Кроме того они верили в религиозную миссию самодержавия и в религиозное значение нашего сельского общинного быта.

Теперь все это — давно разбитые мечты. Соловьев доказал, что не у нас одних Церковь, но и у католиков. Самодержавие — оказалось сосудом диавола. Об общине всякий неуч знает, что она свойственна многим первобытным культурам и ничего ни русского, ни христианского не представляет.

Потом мечта о "Народе-Богоносце" возродилась в форме теократии Соловьева, но и она разбита вдребезги: ни Булгаков, ни Бердяев, ни Эрн в нее не верят. Говорить о святости русской общественности теперь, когда Россия создала самую безобразную государственность на свете, когда в сфере общественности она вечно колеблется между жандармократией и пугачевщиной, — просто неприлично! Значит, в устах наших друзей слова "Народ-Богоносец" — старая, разбитая скорлупа без старого, да и без нового смысла, мертвая формула. Котляревский не может слышать ни одной фразы Булгакова или Бердяева, чтобы не сказать, что это мертво. Тут, я согласен, есть и несправедливость. Но как мне обидно, когда он бывает прав.

Мне глумление Хвостова и других над "Путем" не менее обидно, чем тебе. Поэтому благодари меня за то, что я спас "Путь" от этого предисловия: будь оно напечатано, глумление было бы основательное. А я был бы в ужасном положении. Появись оно даже не в "Пути", а где-нибудь еще, я бы должен был бы его разнести, как одну из тех вредных благоглупостей, — которые компрометируют святое и хорошее дело своим трупным запахом. А к тому же — стиль Козьмы Пруткова. Соловьев в гробу перевернулся бы, если бы, пародируя его мысль, кто-нибудь назвал Россию "востоко-западом".

О "Народе-Богоносце" я скажу вот что! Ветхий Завет был действительно заключен с одним народом — еврейским; но после того, сколько мне известно, особого Завета с Россией Бог не заключал. Новый Завет — не национальный, а вселенский, а потому никакого особого "Народа-Богоносца" быть не может.Богоносцами должны быть все народы; игнорировать это — значит подменивать христианское — русским. Из всего славянофильства наши друзья выставляют вперед как знамя именно самое ядовитое и вредное, что в нем было. Этотнационализм надо отдать Пуришкевичу и Маркову II-му.

Боюсь я друзей, когда к тому же и ты грозишься отделиться от меня и довести с ними дело до конца! Заведут в море пошлости, узости и квасного патриотизма в немецком Владимир Францевском стиле! Будут петь по-русски: "Руссланд, Руссланд, юбер аллес![1084]" и уверять, что в этом заключается "истинное сыновство". Не допущу я такого торжества Хвостова и такой растраты твоих сил духовных!

Что сказать о себе? В Болонью я не поехал — не тянет. И, судя по газетам, не особенно там интересно, выступать же, когда на доклад дается 8 минут, — бесмысленно.

Не знаю, радоваться ли тому, что ты осталась в Ялте. Уж очень пошлая гостиничная обстановка в этой банально-курортной гостинице "Россия". В Алупке, по-моему, уютнее.

Может быть, ты познакомилась с священником Щукиным? Он бы тебе понравился. Он священник Аутской церкви в Ялте. Ах, как счастливы те, кто тебя теперь видит. А вот теперь скоро увижу и я. Ах, как это будет хорошо! Как надоело говорить письмами и как нужно, нужно тебя видеть, говорить и не наговориться с тобой, моя ненаглядная.

Очень крепко тебя целую.

306.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[1085] <1.04.1911. Москва — Симбирск>

1 апреля 1911 г., Москва.

Дорогой Александр Сергеевич,