Читаем Взыскующие града полностью

Насчет антиномизма я совсем с тобой не согласна. Я только вполне понимаю, что нельзя предполагать неразрешимость антиномий. Мне ужасно нравится то, что ты говоришь «что здесь разум должен ожить в истине, нет окончательной разлуки между ним и божественными тайнами». Это ужасно хорошо! Но ведь это совершится в конце. А сам же ты утверждаешь антиномию безусловного и относительного, что лишь по ту сторону она будет преодолена. Как же не предположить, что этот антиномизм проявляется в жизни и психологии. Борьба и стремление победить эту антиномию и придти к гармонии — в этом и есть жизнь.

Например, я только что прочла Эйкена он всю историю Средних веков понимает как антиномию: стремление уйти от мира и победить мир[1106],. Я понимаю, что ты боишься не признали бы этого долженствующим, не утвердили! Это твое всегдашнее и мне особенно знакомо! Но ты всегда, желая ограничить, что правильно, начинаешь уничтожать, что страшно!

Не знаю, ты, вероятно, все мои мысли разгромишь, обрушишься на меня! Не брани так нового религиозного сознания и в частности антиномизма. Это очень плодотворная мысль, она многое уяснила и ее не выбросишь, получится и в явлениях жизни и в психологии. Так же и мессианство! Не знаю, что ты подразумеваешь под тем, что у каждого народа "своя миссия". Тогда нужно скорее и конкретнее ее определить. Это самое важное. Нужна не только критика, а положительная оценка. Это верно, что Соловьев ее сделал, а славянофилы ее не сделали — им мешали увлечения. Ну, а теперь ты должен сделать ее, правда?

Письмо к Кюльпе запоздало, после пришлю! Посылаю для вида книжку Штейнера. По ней не суди вполне. Еще достану тебе главную, если хочешь! Мы говорили с Григорием Николаевичем, что нужно обратить внимание на теософию. А я слышала, что в Москве уже образуется "Бунд" теософский.

      Жду ответ.

354.     С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[1107] <11.01.1912. Москва — Рим>

11 января 1912 г.

Дорогой Владимир Францевич!

Пишу Вам по поручению издательства и совершенно конфиденциально.

Создалось очень трудное положение относительно Николая Александровича, отчасти связанное с этой злосчастной поездкой "в Италию". Уже не говоря о том, что он решил писать монографию о Федорове, захватив с собой в качестве орудия производства лишь первый том "Философии общего дела"[1108], причем, когда я написал ему, что по отзыву Кожевникова, до выхода второго тома, время которого совершенно неизвестно, монографии писать нельзя, он написал мне полное упреков, даже угроз, до крайности огорчившее меня письмо, (я предлагаю ему теперь вместо монографии написать статью о Федорове для сборника о русской философии). Не говоря об этом, дело в следующем.

Если Вы помните, Николай Александрович рекомендовал французскую книгу Гелло как монографию о католических святых, и мы имели легкомыслие принять ее. Теперь оказывается, что эту книгу перевела уже Евгения Ю<дифовна> и даже сделала заем под гонорар за перевод, который во всяком случае конечно должен быть оплачен. Но самая книга "Лес пчисиогномиес (сиц!) дес саинтес" оказалась лишь наполовину о католических святых, а другая половина занята житиями: роис, магес, ст.Йосеф, с.Йудас, с.Челене и проч. А литературный жанр книги по докладу Григория Алексеевича о ней, обладающему — увы! — для всех непререкаемой убедительностю, есть безвкусная поповски-ханжеская писанина, в которой, собственно говоря, отсутствует настоящий осведомительный материал (между прочим, нет даже Франциска Ассизского) и Григорий Алексеевич, склонность к католичеству коего Вы знаете, чует в книге дух иезуитский. Посмотрите сами. Здесь ни у кого нет сомнения, что печатать книгунельзя. Это первое.

Второе, — перевод книги Леруа[1109], который по сделанным также Григорием Алексеевичем пробам, кишит вольностями и ошибками! (Вот пример: цонциле де Тренте переведено и не исправлено редактором: собор тридцати!). Он сделан двумя лицами (одно из них Лидия Ю<дифовна>), в богословской терминологии неизощренных и, быть может, литературно недостаточно опытных, и в таком виде перевод в печать идти не может. Он должен быть или возвращен для до-редактирования, или совсем заново сделан. Пока еще трудно решить, как тут поступить. Но главная трудность не в этом, а в Николае Александровиче, который нервничает, требует ускорения и т. д., а написать ему о положении дел уже в самой мягкой форме, значит вызвать его на резкости, на необдуманные и горячие, вредные для издательства, а еще более для него, поступки. В виду такого положения вещей остается надеяться на одно: на личные переговоры, на бесспорность наших утверждений, против очевидности которых не пойдет Николай Александрович. Да и вообще не было бы и полбеды, будь он в Москве у своего дела!

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары