Взыскующие града

Положение дел ухудшилось. Вчера получено два письма от Николая Александровича, одно к Григорию Алексеевичу с ультимативным требованием печатать и Леруа и Гелло во всей неприкосновенности, другое ко мне, полное упреков в непризнании его индивидуальности и констатирующее личный и религиозный конфликт (сиц!)[1127]. Письмо это очень характерно для теперешнего настроения Николая Александровича и для меня совершенно неприемлемо, а он как будто требует принятия. Я употребляю все усилия, чтобы погасить конфликт, но, к сожалению, Николай Александрович объят прямо какой-то манией "индивидуальности" и боюсь, что усилия окажутся тщетны, да ведь, в конце концов, не можем измениться ни я, с моим пониманием долга, ни он, со взятым им теперь курсом. Конечно, больше всего жалко его самого и больно за дело, которое разбивается личными капризами. Он пишет Григорию Алексеевичу, что Вы с ним вполне солидарны. Это заставляет меня, ввиду того, что обстоятельства каждый день могут обостриться, поставить Вам лично в упор вопрос о личном ко мне доверии или недоверии, до получения Вашего ответа, которого прошу немедленно, я постараюсь тянуть дело. Определеннее вопрос ставится так: если действительно Николай Александрович демонстративно выйдет из "Пути", последуете ли за ним Вы? Я лично, по крайней мере, пока считаю, что я не имею ни права, ни возможности бросить это дело, — перед Богом и людьми. Жду также Вашего ответа о Гелло. Бедный Григорий Алексеевич, вынесет ли он эту потасовку, а последнее время он был удивительно хорош. Если найдете возможным, даже телеграфируйте.

Обнимаю Вас. Любящий Вас С.Б.

362.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1128] [? 02.1912. Москва — Бегичево]

Дорогой мой Женичка! Вчера вечером вернулась из деревни, потому вчера не написала тебе, должна была отложить на сегодня. Это меня очень раздражало и стоило усилия, настолько нужно мне даже писать тебе, не только тебя видеть. Но все это нужно мне, а не тебе, мой равнодушный, мой жестокий тиран. Как-то ты поживаешь, как работаешь, здоров ли? Пиши обо всем подробно. Посылаю тебе сейчас вышедшие только что 2 письма К.Леонтьева о Соловьеве и эстетике жизни[1129]. Я эти дни читаю о Леонтьеве и захвачена обаянием и силой его личности. Как многое мне близко в его душе. Как он по-настоящему многое понимает. <…> У Леонтьева есть важная, одна из основных его мыслей, как раз та, что составляет мой крик с тобой <…>

Выспрашивала все время о впечатлении, произведенным твоим рефератом. Люди, скорее светские, очень довольны, в восторге эстетическом и другом. Люди религиозные (не свои), как священники и просто мессианисты неудовлетврены. Частью я в их обвинениях нахожу истинное. Они нашли, что недостаточно глубоко была продумана исторически идея мессианства, не показана во всей широте.

Скажу, что я всегда чувствую некторое неудовлетворение, когда вдумываюсь в общем в картину твоего творчества. Основные мысли всегда глубоки, широки, сильны, говорю это с глубокой силой убеждения и энтузиазма. Но развитие этих мыслей, их воплощение всегда мне кажется несколько призрачным, бесплотным. Я с такой же силой убеждена в этом, как и в силе твоих слов. Твой блеск и остроумие, очень красочное, мешает мне часто, и я даже иногда чувствую враждебное чувство к нему. Хотелось бы глубины изучения фактов жизни, воплощения идей через картину и освещения их в истории и в психологии.

Вот то, о чем тревожится моя душа! Уверяю тебя, что я ни с кем не говорила — это мое! Все это бродит во мне и ищет выяснения. Замечания посторонних только подчеркивают. тебе необходимо стать в некотором отношении эмпирическим и глубоко и сильно провести твои основные чудные, сильные и глубокие мысли. Тогда эти мысли воплотятся и окажут влияние. Я понимаю, что не возможно это сделать во всеобемлющей ширине всех мировых проблем, всегда что-нибудь останется схематичным. Но важно хотя в одной сфере или мысли это сделать во всей глубине. Может быть я это не так чувствую и не то надо делать, но мне важно, чтобы ты меня понял, понял, что я хочу сказать. Я убеждена, что это очень важно для твоего влияния на умы идля вечного значения того, что ты пишешь. В некотором смысле ты должен выйти из себя и сердцем и всеми корнями войти в другое и других. Сейчас твое углубление в себя необходимо, а с ним и твое уединение. Но я уже вижу, как утвердив свои основы, которые должны быть найдены в самом себе и с Богом, как эти основы должны погрузиться «в темный корень» земли для того, чтобы, получив плоть и кровь, всем указать путь и действительно двинуть души! Ангел мой, услышь меня, откликнись горячо, сердечно и с пониманием! Оставь логическую правоту и вглядись в корень! Только пойми, что я хочу сказать! Может быть, я не права, какэто нужно, но что нужно — это так!

Целую без конца, жду.

363.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1130] <26.02.1912. Бегичево — Москва>

Милая Гармосенька,