Взыскующие града

Ваше последнее письмо взволновало меня, потому что из него я увидел, что Вы все-таки нами как бы обижены, между тем, рассуждал я совершенно объективно, иного ответа мы дать Вам не могли. Я лично безусловно Вам верю, что книга Росмини так значительна, как Вы ее оцениваете, думаю, более или менее верят и другие. Поэтому ни у кого из нас не было и нет принципиального желания отвергать книгу. Но с Вашей стороны излишне настаивать на квалификации этого издания в числе "классиков"; такие канонизации принципиально не могут быть делом кого-либо из нас, — не только Вас, но и меня, князя, Гр<игория> А<лексееви>ча. Потому в Вашем положении единственно правильным образом действия было бы, если уж Вы непременно хотели добиться включения в эту серию (хотя я, признаться сказать, и не понимаю, почему надо этого так добиваться) попросить членов издательства прочитать эту книгу в листах и затем постановить о ней то или иное решение, и вообще, отдать вопрос на общий суд. Теперь Вы, вероятно, так и сделаете, когда поставите на очередь перевод Росмини. Как читатель, я очень желал бы этого, потому что читать по-итальянски мне трудно, а познакомиться хотелось бы. Думаю, что Вы будете решать этот вопрос по существу, независимо от происшедшего шока, и очень об этом Вас прошу. Мне особенно тяжело, что это недоразумение произошло вскоре после неприятности с "Вопросами философии и психологии"[1245]. Я, конечно, очень возмущен отношением Лопатина к Вам и вижу здесь не столько интриги, сколько результат его собственной косности и мертвенности, за которую он и, что гораздо хуже, — русское общество, — будет наказано тем, что на кафедру его воссядет какой-нибудь эмпириокритицист! Очень прискорбно это видеть! Князь здесь не при чем, и мы решили на последнем собрании просить Вас прислать нам статью, чтобы познакомиться с нею и иметь возможность протестовать против образа действий редакции. Однако, как я слышал от о. Павла, Вы прислали ее ему для "Богословского Вестника", и он ее берет, так нужен ли теперь этот пересмотр, который практического значения иметь не будет? Радуюсь, что у нас будет богословский журнал, во главе которого будет стоять достойный этого человек. Все-таки это дело церковное, и принципы истинно церковного дела дороже хлеба мирского!