Взыскующие града

Суббота 14 февраля 1916 г.

<…> Здесь настоящее ощущение ада. Тут только я как следует впервые понял, чтотакое Распутин, и убежден, что это настоящий, хотя и не самого крупного размера чорт и антихрист. Им все отравлено, и берет мистический ужас. Мой мир мыслей и чувств мне здесь более, чем когда-либо нужен, чтобы не сойти с ума. Долгими часами в номере сижу и обдумываю "Два мира в русской иконописи"; весь план продумал и почувствовал до конца. Не знаю, что выйдет и как напишется, но то, что я вижу умными очами захватывает меня до дна. Едва ли эта лекция будет хуже первой[1784] <…>

602.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1785] <начало 1916. Москва — Петроград>

<…> Я сейчас очень занята постройкой Народного дома и подысканием для этого опытного агронома и кооператора. Не знаешь ли ты кого-нибудь? Эти хлопоты берут много времени.

Также я озабочена многими вопросами в "Пути" и Религиозно-философском обществе. Наплыв народа к нам большой, жажда собраний очень велика, а рефератов у нас нет. Сделай что-нибудь для общества и для меня, поговори со Струве и с Франком. Может быть Франк прочтет, может быть Аскольдов, спроси его по телефону. Может быть священник Аггеев кого-нибудь рекомендует. Пожалуйста похлопочи, это какой-нибудь час времени! Что ты и как? Как твоя новая жизнь? Успеваешь ли что-нибудь писать, читать или думать? Какие впечатления от Совета? <…>

603.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1786] <21.02.1916. Петроград — Москва>

21 февраля 1916 г.

<…> Только что приехал я во "Францию"[1787] и уселся за обеденный стол с моим Сашей[1788], я ярко ощутил прикосновение здешнего, Петроградского ада, о котором мне рассказал подсевший к нашему столу Николай Николаевич. От него я узнал следующую черту из "жития" Хвостова[1789] и Белецкого[1790].

Хвостов взял агентом в полицию некоего весьма недвусмысленного Ржевского из Нижнего: это человек, любящий пожить и сотрудничавший одновременно в "Русском Слове", в черносотенном нижегородском листке. Но Белецкий — в то время товарищ министра — приставил, не веря Хвостову, других агентов следить за хвостовским агентом. Проследили и выяснили, что Ржевский по поручениюХвостова ездил в Финляндию — нанимать убийц для Распутина. И Ржевский был арестован.

Теперь, как говорит Н.Н.Львов[1791], Хвостова держат в министрах только из страха, как бы, вернувшись на депутатское кресло в Думу, он не наделал скандальных разоблачений.

С кем же сатана? С Хвостовым или с Белецким? Вернее всего, что с обоими, и что он "разделился на ся". Но во всяком случае, сатана — чорт знает в какой компании! Это одно — не подлежит сомнению! Верь мне, дорогая, что в борьбе с чортом и его компанией я не слишком уповаю на заседания Государственного Совета, которого до поры до времени ни ад, ни рай не приемлет. А посему всеми силами устремился писать об иконе. Работа разрослась. Писал целый день вчера в вагоне. Сегодня утро провел в музее Александра III, там нашел полное подтверждение моих новых мыслей: целых три Софии, все три пурпуровые, и все три на ночном фоне. Потом опять сегодня писал день и вечер. Но все же кончил. Не написал заключение — весьма содержательное и ответственное.

В общем, никогда я не чувствовал такого сильного захвата. Я даже взволнован тем, какая мне открылась тайна о России. И пока я один ее знаю, т.к. даже и тебе, моя дорогая, лишь кое-какие обрывки и штрихи мог сообщить, т.к. только по мере написания из этих штрихов получается что-то цельное. Ну, до свидания, моя дорогая: скоро надеюсь тебя видеть и это цельное сообщить. А пока крепко, крепко тебя целую и прошу не забывать твоего

СМОРЧКА!

604.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1792] <весна 1916. Михайловское — Бегичево>

<…> С народным домом возни много и сложно. Некоторые крестьяне понимают пользу, сочувствуют и помогают делу, возят материал. А другие ругают бедного агронома и говорят, что все это пустяки, что, как они родились, так и умрут серыми мужиками. Вчера мы с агрономом спорили очень азартно с двумя <…>

605.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1793] <11.03.1916. Петроград — Москва>

<…> Вечер в историческом музее был очень оживлен. Была вся редакция "Иконы" с Маковским-сыном[1794] во главе. Реферат видимо их захватил; хотя и чувствовалась некоторая обида: как же, дескать, мы — ученые обыкновенно подходим к иконе с археологией и историей, а автор подошел к ней "интуитивно"; но "интуитивный" и "небывалый" метод встретил горячую защиту Георгиевского — автора чудного издания "Фрески Ферапонтова монастыря"[1795]. И когда мы спустились к иконам "интуиция" оказалась правою: возражения относительно ассиста, луковицы и Софии были сняты и Маковский признал, что у меня "нет ошибок".