Взывая из бездны. De profundis clamat

Мы должны развивать технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я под этим понимаю, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц, и это моя задача. Я имею право устранить миллионы, принадлежащие к низшим расам, которые размножаются, как черви.

А. Гитлер. Из выступления в канун Второй мировой войны.

Масштабы предстоящего истребления людей требовали соответствующей логистики, которая обеспечивала бы быстрое и эффективное достижение результатов. Поиск подходящего решения поставленной самим фюрером задачи – высший приоритет для ответственных исполнителей, которым доверен этот важный фронт работы, который находится под высочайшим контролем рейхсфюрера Генриха Гиммлера.

С инспекционной поездкой для наглядного знакомства с применением техники «обезлюживания» на местах в августе 1941 года рейхсфюрер посещает оккупированный Минск.

Высокого гостя и сопровождающего его начальника штаба СС Карла Вольфа в минском аэропорту встречает группенфюрер Артур Небе.

По случаю прибытия важного чиновника в программе, разработанной при непосредственном участии поэта и драматурга, ветерана СС гауляйтера Кубе и автора солидного учебника по криминалистике Артура Небе, центральное место отводится показательной казни узников Минского гетто.

На предложение развлечься «по-тевтонски», которое последовало сразу после выступления Гиммлера перед высшими офицерами айнзатцгруппы (карательные отряды специального предназначения СД по организации массовых казней) – оказать честь своим личным присутствием на очередной казни, рейхсфюрер СС, по воспоминаниям Вольфа, отреагировал: «Хорошо – я смогу хоть раз увидеть все сам». До этого момента, утверждает Вольф, Гиммлеру никогда не приходилось быть непосредственным свидетелем того, как убивают человека.

На следующее утро рейхсфюрер в сопровождении Небе и генерала полиции фон Бах-Залевского – на месте «представления».

Зрелище массового убийства изначально завораживает высокого гостя – он упивается картиной казни, любуется слаженными, отработанными действиями подопечных парней.

Все идет вроде бы по заранее расписанному. И вдруг – нечто непредсказуемое: великому магистру смерти – плохо от зрелища истекающих кровью женщин, которые ранены, но не убиты сразу – несчастные продолжали шевелиться и звать на помощь.

Комментируя случившееся, Бах-Залевский сочувственно замечает: палачи – храбрые германские ребята – также потрясены делом своих рук: «Посмотрите на этих людей, – озабочено обращается он к начальству – У них уже нет нервов на всю оставшуюся жизнь. Мы выращиваем невротиков и варваров».

Гиммлер вскакивает, обвиняя убийц в непрофессионализме. Трясущегося и впавшего в истерику шефа подхватывает Карл Вольф и помогает ему добраться до своей машины – до «хорьха» с номером SS-1, устремившегося на вокзал, где высокого гостя ожидал личный бронепоезд.

PS. «Расстрел – не элегантен, – вскоре заметит еще одно должностное лицо, свидетель массовых расправ и распорядитель судьбами миллионов невинных жертв Адольф Эйхман, – он плохо действует на психику солдат.

Лесс (прокурор): Господин Эйхман, вы хотели рассказать о ваших посещениях лагерей уничтожения.

Эйхман: Так точно, конечно! Мюллер приказал мне: «В Минске расстреливают евреев. Прошу представить доклад, как это происходит». Поэтому я поехал в Минск… И там я спросил начальника. Еще помню, что его не было на месте. Я обратился к кому-то другому и сказал, что у меня приказ – посмотреть… это… Когда я пришел, то видел только, как молодые солдаты, я думаю, у них были череп и кости на петлицах, стреляли в яму, размер которой был, скажем, в четыре-пять раз больше этой комнаты… Стреляли сверху вниз, еще я у видел женщину с руками за спиной, и у меня подкосились ноги.

Лесс: Яма была полна трупов?