Взывая к мифу

Сейчас мы должны вспомнить о той несомненной истине, что Гете, будучи величайшим поэтом, обладал такой способностью к предвидению, что мог выражать то, что было скрыто в глубинах общественного бессознательного его времени. Поэты, как и все деятели искусства в любой культурной среде, говорят нам о мифах, которые затрагивают проблемы, выходящие достаточно далеко за пределы того, что они понимают на сознательном уровне. В этом смысле они являются провозвестниками будущего. Носительницы волшебного (колдовского) женского начала (матери) должны быть спасены для того, чтобы они помогли сформировать и реформировать новую культуру. Матери по самой своей природе предназначены для того, чтобы воспроизводить расу, и неважно, осознают ли они это и берут ли на себя ответственность за это или нет. В их руках – ключ к трансформации, точно так же, как к формированию зародыша в утробе во время беременности.

Но во время промышленной революции все еще господствуют патриархальные представления о жизни. Такое господство завоевывается в результате конкурентной борьбы – при помощи таких методов, как напор, агрессивность, механистическая активная деятельность. Изнаночная сторона эры промышленной революции – это потогонные методики работы, доводящие до гибели сборочные линии, детский и женский труд, смог в небе над Ливерпулем и Детройтом и целый арсенал средств конкуренции, крайне враждебных к соперникам. Но характеристиками женственности – в идеале – являются восприимчивость, а не агрессия, нежность и созидание, а не разрушение.

Раскаивается ли Гете за свое поклонение прогрессу и за обожествление промышленности? Он вроде как разделяет те патриархальные ценности, но в его душе очень долго происходила борьба по поводу того, хорошо это или плохо. Позднее Фауст строит огромную дамбу для того, чтобы «мильоны здесь людей» жили. Тут он выказывает свою конструктивную сторону – один из аспектов, проистекающий из этих убеждений.

Сила, агрессивность, напор – все это считается атрибутами маскулинности и патриархальности, пусть и носит характер клише. Гете переживал и проживал внутри себя парадокс, связанный с основным мифом современности, включающей в себя и наш двадцатый век, как и его время. Этот парадокс произрастает из того, что его поэтическая душа рассматривает Матерей как источник любви, нежности, заботы, как противовес твердости, жестокости и убийствам. Можно ли надеяться на «магию», желая, чтобы трансформация происходила без огромных потерь человеческих жизней и без жестокости? Казалось бы, эпизод со спасением Гретхен в самом конце первой части драмы послужил «исправлению» изначальной жестокости Фауста. А окончательное спасение самого Фауста, выраженное в том, что его бессмертную душу ангелы уносят на небеса, дает позитивный ответ на этот вопрос. Возможно, Гете имел в виду, что тем самым он приветствует прогресс. Таково общее впечатление от его великой поэмы. Мы должны рассматривать эту драму как демонстрацию того, что патриархальные силы сами по себе, ничем не уравновешенные и оставленные в одиночестве, неминуемо ведут к горю и печали[189].

Культурное творчество

Фауст встречается с Еленой, и она рождает ему ребенка. Кажется, что после этого у него поменялся характер – он стал более чуток и восприимчив к потребностям и запросам других людей. Означает ли это, что такое изменение его характера связано с тем, что он полюбил «форму всех форм»?

Он упрекает Мефистофеля:

Не в силах, вижу я, понять
Ты человеческих стремлений.
Тебе ли, жалкий, злобный гений,
Людей потребности обнять?

Фауст становится состоятельным человеком, живет в замке, достигает чина генералиссимуса и императора. Его власть растет, он строит далеко идущие планы по улучшению жизни людей. Его земли раскинулись перед его же взором. Он может сказать, что «Здесь твой дворец стоит, отсель / Ты обнимаешь круг земель». Он полностью захвачен культурным творчеством:

Довольно места для великих дел
И на земле: зачем бежать отсюда?
Вперед же смело! Совершу я чудо:
Вновь дух во мне отвагой закипел.

В этом месте драмы перед нашими глазами появляется пожилая пара, живущая в своем маленьком домике на этой земле. Гете зовет этих людей Бавкидой и Филемоном – теми же самыми именами, что в древнегреческом мифе носили старики, оказавшие радушный прием богам, при этом не зная, кто они такие; за свою доброту и радушие они потом получили достойную награду.