Взывая к мифу

Далее следует эпилог, в котором говорится о деградации Германии, – это самая важная часть всей книги. В этом эпилоге Манн громко и отчетливо чеканит свои выводы о том, что читатель сам думает обо всех этих годах – о том, что Гитлер и его сподручные олицетворяют собой «государство-чудовище», а затем «приказывают своим лейб-медикам дать им яду, а потом облить тела бензином и поджечь, дабы ничего, ничего от них не осталось… Германия по вине этих негодяев безнадежно разрушена». Манн завершает свою разрывающую душу книгу тем, что умоляет Бога быть милосердным к его народу, к его друзьям, к его родине. «Кончено. Старый человек, согбенный, почти сломленный ужасами времени, в котором он писал, и теми, что стали содержанием его труда».

Этот «плач» глубоко трогает душу. Но по поводу этого мифа сразу возникает следующий вопрос: в какого рода зле был повинен Адриан? Кто есть тот персонаж фаустианского типа, который нес на себе бремя вины? В интерпретации Манна – это весь народ Германии. Фаустус у Марлоу, Фауст у Гете грешны, их грехи очевидны: первый попытался узурпировать роль Бога, второй был охвачен стремлением заполучить себе всемогущество и испытать все чувственные наслаждения ради того, чтобы познать, что это такое. Но Адриан не повинен ни в каком явном грехе; совершенно очевидно, что он никак не виноват в смерти того маленького мальчика, которого больше всего любил; он не сгубил, не убил абсолютно никого. И независимо от того, является кто-то поклонником додекафонии или ее противником, ее изобретение никак нельзя считать чем-то греховным.

Прежде всего Манн озабочен виной, которую несет в себе каждый из нас, – виной за грехи всего нашего общества, частью которого мы являемся. Основной источник вины и зла, о котором этот миф, заключается в том, что Германия сама стала таким Фаустом и что Германия несет свое наказание. Поэтому «виновник» тут не персонифицирован – «виновником» выступает целая нация, которая является символом того фаустианского зла, носителем которого являются все народы Запада. Это совместная вина, коллективная вина целых народов.

Очень важно, что в центре находится Германия – страна, внесшая великий вклад в искусство, философию, музыку и науку. Это превосходство немецких достижений дало право философу Гегелю еще за полвека[204] до Гитлера и нацизма утверждать, что Германия с ее величайшей культурой является воплощением достижений всей эволюции человечества. Такая Германия стала Икаром, воспарившим слишком высоко, а потому пала в пропасть своей гибели и разрушения во времена господства нацизма.

Эту вину следует возложить также на всех нас на Западе – тех, кто обременил Германию непосильными контрибуционными долгами по Версальскому договору. Германия стала Фаустом нашего времени, оказалась разбита и погибла под руинами берлинских бункеров, в которых главные злодеи – Гитлер и его окружение – приказали «своим лейб-медикам дать им яду» и желали, чтобы Германия оказалась «безнадежно разрушена». Полное разрушение величайших произведений искусства в Дрездене, массовое убийство двадцати миллионов русских, пытки и убийство шести миллионов евреев – это все настолько ужасно, что не укладывается в наше воображение. Эти факты являют нам самую впечатляющую и достоверную картину мифа о Фаусте, его воплощение в жизнь со времен издания книги «Безобразная жизнь и заслуженная смерть доктора Иоганна Фаустуса»[205].

Таким образом, «Доктор Фаустус» – это миф, который показывает нам смысл искупительного зла и очищающего спасения. Манн описывает человеческую жизнь в том виде, в каком он мог наблюдать ее в те ужасные годы. Он делает упор на тот факт, что мы все виновны, даже если не совершали никакого явного зла. Мы спасены той добродетелью, которая выше нас самих; но, возможно, наша добродетель поможет кому-то другому. Жизнь никогда не сводится к простому сложению каких-то конкретных грехов. Ребенок бедного крестьянина, отдающего половину своего урожая в качестве оброка землевладельцу, или голодающие дети в Африке – они сами не сделали ничего плохого, не совершили конкретного зла; они страдают за ошибки других, а может, за ошибки своей судьбы. Наш западный крайний индивидуализм сам является частью всемирного зла. Бог не занимается бухгалтерией: и невинные, и виновные являются неотъемлемой частью и одного на всех зла, и одного спасения. Как мы можем отметить, у всех трех Фаустов – и у Марлоу, и у Гете, и у Манна – имеется степень по теологии, что означает, что добро никогда не уходит слишком далеко от зла.