W или воспоминание детства

Об этом пансионате у меня осталось всего лишь одно воспоминание. Как-то кто-то запер одну девочку в чулане, где хранили швабры. Она просидела там несколько часов, пока её не нашли. Все подтвердили, что виноват я, и потребовали, чтобы я признался: даже если я сделал это не по злобе, или даже если я сделал это, не зная, что так делать плохо, или вообще, если я сделал это не специально, а по недосмотру, запирая дверь на ключ и не зная, что запираю девочку, в любом случае я должен был признаться: действительно, всё послеобеденное время я провёл в игровой комнате (мне кажется, это была не очень большая комната с линолеумом на полу и тремя окнами, которые превращали её в веранду) и, следовательно, был единственным, кто мог запереть девочку. Но я прекрасно знал, что я этого не делал, ни специально, ни случайно, и я отказывался признаваться. По-видимому, мне объявили бойкот, и несколько дней со мной никто не разговаривал.

Несколько дней спустя, — это событие не является другим воспоминанием и остаётся безнадёжно связанным с первым, — мы снова оказались в той же самой игровой комнате. Мне на левую ногу села пчела. Я вскочил, она меня ужалила. Нога распухла колоссальным образом (благодаря этому случаю я узнал, в чём разница между в сущности безобидной осой и пчелой, укус которой может в некоторых случаях оказаться смертельным; шмель вообще не кусается, а шершень, к счастью, встречающийся редко, гораздо опаснее пчелы). Для всех моих товарищей и в особенности для меня этот укус был доказательством того, что девочку запер я: ведь наказал меня сам Господь Бог.

XXVIII

Ни одно спортивное мероприятие W, включая торжественное открытие Олимпиады, не предлагает зрелища, сравнимого со зрелищем Атлантиады.

Безусловно, эта исключительная увлекательность возникает, в значительной мере, оттого, что, в отличие от всех остальных соревнований, которые проводятся в атмосфере строгости и неистовой дисциплины, Атлантиада проходит под знаком полнейшей свободы. Она не нуждается ни в Судьях на линии, ни в Хронометристах, ни в Арбитрах. В обычных забегах, идёт ли речь о предварительных или финальных соревнованиях, двенадцать конкурентов доставляются на старт в железных клетках (напоминающих клетки для скаковых лошадей), которые по сигнальному выстрелу Дежурного по старту открываются одновременно (если, конечно, какой-нибудь остроумный Судья не решил задержать на несколько секунд открывающий решётку механизм одной, двух, а то и всех клеток, что обычно вызывает красочные инциденты). На Атлантиаде сто семьдесят шесть конкурентов помещаются все вместе в стартовой зоне; сеточное заграждение под электрическим током шириной в несколько метров отделяет их на беговой дорожке от женщин. Когда женщины отбегают на достаточное расстояние, Дежурный по старту отключает ток, и мужчины могут пускаться в погоню за своими жертвами. Но речь не идёт, даже в точном смысле этого слова, о старте. На самом деле состязание, то есть борьба, начинается задолго до него. Добрая треть конкурентов практически уже выбыла из борьбы; одни — потому что были так сильно избиты, что теперь безжизненно лежат на земле, другие — потому что из-за полученных ударов и особенно ран на ступнях и ногах, нанесённых обувью с заострёнными шипами, не способны одолеть забег, каким бы коротким он не был.