Warm. Генезис

Кирилл спустился в воду, проверяя перед собой глубину. Поиск брода отнял время. Когда вода поднималась до поясницы, из-за спины начиналось хоровое пищание, помогающее Кириллу понять, что он достиг критического уровня. Он выбрался на берег и несколько раз поскользнулся на грязной жиже, снова вызвав недовольные вопли кошачьих.

— Терпите, ребята, мы еще недалеко ушли. Сейчас выберемся на насыпь и я вас покормлю, чтобы вы уснули и не визжали так.

Кирилл шел вдоль широкой промоины, виляющей между естественными перепадами высот ландшафта, и все не решался ступить в грязь. Будь он не один, был бы смелее, но тут приходилось включать осторожность на полную. Злой иронией показался бы ему случай, если бы он потонул в десяти километрах от общины. Промоину он перешел там, где на поверхность выступала почвообразующая порода, не таящая никакого подвоха. Он перескочил по рыжим пятнам песчаника, встряхивая во время прыжков свой орущий груз.

— Ну, вот, мурзики, мы и перешли, — Кирилл направился к насыпи, довольный тем, что удалось преодолеть препятствие без особых проблем, кроме потерянного времени.

Кирилл не спешил. Наоборот, ему хотелось созерцательного путешествия. Он провел слишком много времени под землей, и теперь желал находиться больше над ней.

— Успею еще полежать под землей, — сообщил он котятам.

К насыпи вела дорога, которая позволила ему забраться на нее, не замочив ног и не потревожив живой груз. Кирилл, как и обещал, устроил завтрак, хотя по времени это мог быть и обед. Кошки ели без всякого возмущения вареные и высушенные пшенично — грибные кубики, напоминающие комбикорм, но с грибным привкусом. Кирилл ел те же кубики и запивал их водой. Еда, если учитывать, что сейчас ее вообще неоткуда было взять, казалась верхом кулинарного искусства. Правда, от нее часто пучило, но на удалении от людей, это нельзя было считать особым недостатком.

Котята успокоились и начали сонно жаться друг к другу. Кирилл посмотрел на них с умилением и постарался осторожно закинуть ящик себе на плечи, чтобы не потревожить их сон. Животные не проронили ни звука.

Спустя час он наткнулся на состав, слетевший с насыпи во время катастрофы. О нем было известно в общине. Жаль, что груз, который он перевозил, не выдержал испытание пеклом. Цистерны с топливом взорвались, и сожгли все, что было рядом. На месте бушующего пламени, поддерживаемого испаряющимся в двухсотградусной жаре топливом, остались оплавленные части цистерн и соседних с ними вагонов. Локомотив тоже загорелся, но из его двигателей все же удалось набрать моторного масла, послужившего на дело общине.

Вагоны лежали на боку до половины затопленные водой. Они обильно покрылись ржавчиной и совершенно слились с окружающим пейзажем. Природа поступала со всем имуществом, созданным людьми так же, как и с мертвой плотью, старалась разложить и пустить в природный оборот. Кириллу, в отличие от многих жителей общины, это казалось естественным. Цивилизация ушла, а с ней должно было уйти и напоминание о ней. Так было правильно. Следующая попытка построить мир должна начинаться на собственных знаниях и уроках, не копируя прежний опыт.

Природа оживала чудесным образом сохранившимися островками зелени. Глядеть на них было неимоверно приятно. В теплом и влажном климате трава тянулась к солнцу нежными сочными стебельками. По мнению Кирилла, вопрос восстановления растительного слоя занимал несколько лет. Через десять лет даже деревья могли стать высокими. С животными все обстояло намного хуже. Они не могли пережить пекло, как семена, под слоем земли. Восстановление животного мира, в очень усеченном от прежнего количества видов, могло растянуться на многие годы. Поэтому, каждая кошка была на особом счету. Кирилл чувствовал, что пищащие за спиной котята такое же будущее планеты, как и их человеческая община.

Впереди показался подъем, следствие деформации вызванного сейсмической активностью. Волна вывернула наружу породу, которая не смогла вернуться на свое место. В итоге, там остался провал. На вершине подъема виднелось скрученное железнодорожное полотно. Металл разорвало так стремительно, что он скрутился после разрыва в полукольцо. Выглядело это очень внушительно и будь у Кирилла способность к рисованию, он обязательно написал бы картину с названием в стиле «апофеоз человечества».

Провал курился дымком, чего за ним не бывало замечено прошлым летом. Там была просто дыра в земле, без всяких побочных явлений. Кирилл, не доходя до провала полкилометра, остановился. Он никак не мог понять, откуда берется этот дым или пар, и это незнание пугало его. Ему казалось, что любое явление, появившееся после катастрофы, не имеющее очевидного объяснения, априори является опасным. С другой стороны, он, как первопроходец, должен был понять его причину, и рассказать об уровне ее опасности жителям монастыря.