We were the Champions...(СИ)

Ситуация накаливалась до матча. Всё шло не так. Казалось, кто-то наверху был настроен против него. Даниил продолжал мысленно считать до десяти по сто раз, пытаясь оставаться спокойным, когда внутри все кипело. Сегодня он был необычно раздражителен. Поэтому совсем неудивительно, что во время матча он умудрился получить сразу две желтые карточки. Марио, заметивший слишком боевой и взрывной настрой своего игрока, лишь устало покачал головой, наблюдая, как на экранах повторяют момент с фолом защитника, приведшего к получению второй желтой. Кажется, Гарсиа отреагировал тогда более эмоционально, нежели тренер. В раздевалке Сашка долго и уперто на повышенных тонах объяснял, что он сделает с Акинфеевым, если что-то подобное повторится. После он, неловко кашлянув, словно осознав свою ошибку, отошел в противоположную сторону. Акинфеев же сидел с закрытыми глазами, головой оперевшись на стену позади. Мысленно он уже применил к себе все нелестные эпитеты, которые знал, а таких было немало.

Все это происходило, разумеется, в отсутствии Фернандеса, но в присутствии его тени-помощника. Он-то и поделился своими мыслями на этот счет с Марио, который надолго задумался. Фернандес уже не знает, что делать с этими защитниками! Покачав головой, Марио пришел к выводу, что это просто излишняя эмоциональность и напряженность вылились в этот инцидент в раздевалке. И он надеялся, что они в достаточной мере профессиональны, чтобы забыть это или понять, что в этом не было умысла, лишь чистые эмоции.

К его счастью так и случилось, и во втором тайме команда смогла собраться и доиграть с достоинством второй тайм, удержав преимущество, а уже к вечеру выплеск отрицательных эмоций в раздевалке был забыт. Каждый был рад тому, что они прошли и продолжат свое восхождение к пьедесталу. Никто не считал нужным обсуждать ошибки в день победы, поэтому многие забыли свои косяки во время игры и сейчас спокойно отдыхали, восстанавливая силы после матча. Они сделают это завтра на разборе с тренерским штабом.

Сам Акинфеев, возможно, тоже бы забыл про свою несдержанность, если бы она не вылилась в пропуск 1/8. Да и Гарсиа напомнил про капитанскую вспыльчивость в перерыве между матчами, когда они оба были в их комнате.

— Ты же понимаешь, что в тогда, во время перерыва, я говорил на эмоциях? — Гарсиа на минуту отрывается от телефона, в котором проводит слишком много времени с тех пор, как приехал в сборную (а в другое время Акинфеев его не видел и не хотел видеть). Даниил удивленно поднял взгляд на Сашку.

— Разумеется, за кого ты меня принимаешь?

— За непрофессионала, — быстро ответил Гарсиа и в тот же момент помотал головой, — Я не об этом… Я хотел извиниться за свою несдержанность.

— Я не нуждаюсь в твоих извинениях, — пробормотал Акинфеев, вновь возвращаясь к книге, которую ему посоветовал Сопатеро до отбытия в распоряжение сборных.

— Разумеется, — кивнул Гарсиа, словно соглашаясь со словами собеседника, — Но я должен был принести свои извинения, чтобы моя совесть была чиста. К тому же, то, что я признал свою неправоту в перерыве между таймами, не извиняет твоих грубых ошибок возле штрафной, — в голосе Сашки появились тихие рычащие нотки, — Так что твои косяки остаются на тебе, чтобы ты не сделал. — На его губах появилась противная ухмылка, которая сильнее всего остального раздражала Акинфеева.

Даниил сильно удивился тому, что, оказывается, Гарсиа знает о таком штуке как совесть. Вот только он не мог понять, с чего вдруг Гарсиа решил, что не обделен этой штукой… Вот он был уверен, что никакой совести у Сашки нет. Он даже был убежден, что у Гарсии отсутствует и намек на её существование. Что уж говорить о самой совести…

Когда же до Акинфеева дошел смысл конца высказывания Гарсии, Даниил ненадолго поразился тому, как ловко он вывернул все, укоряя Акинфеева. После Даниил устало закатил глаза и предпочел молча вернуться к книге, пытаясь игнорировать Гарсию, но большая гордость, перерастающая временами в гордыню, не позволила ему это. Да и раздражение на сожителя по неволе росло с каждой секундой всё быстрее.

— Я не обязан отчитываться перед тобой, — бормочет он несколько невнятно, но достаточно четко для того, чтобы Гарсиа смог разобрать, что он говорит.

— Обязан! Я капитан! — с готовностью отвечает Сашка. Создается впечатление, что он либо ждал фразы Акинфеева, либо это вошло уже в привычку — противоречить ему.

— Но не для меня!

— Ты ставишь под сомнение мои капитанские качества?

— Какие качества? Орать в перерыве? И это ты называешь капитанскими качествами?

— Я уже извинился за это! А тебе не стоило так грубо ошибаться возле штрафной!

— Тебя мои ошибки не касаются!

— Ошибаешься! Прибереги это для Манчестера! Здесь мы играем за сборную, и ошибки общие для всех нас. И ты не являешься чертовым исключением из правил, — Гарсиа слегка наклоняется, будто бы это сократит расстояние между ними. Они все еще сидят на разных кроватях. — Пойми, наконец! Мы одна команда!