Weird-реализм: Лавкрафт и философия

Парадоксальным образом более объективное и менее эмоциональное описание оказалось бы ближе к бульварщине, как мы уже обсуждали ранее в связи с «Заметками о межпланетной фантастике». К примеру, Лавкрафт был бы в шоке от жалкого второго предложения из книги «Поле боя — Земля» Л. Рона Хаббарда: «Покрытые густой шерстью лапы братьев Чамко застыли над клавиатурой; до этого оба играли в лазерную охоту»[86]. Это просто утверждение, которое нам сбросили на голову из ниоткуда, как мешок с цементом, и Хаббард пытается навязать его нам. Лавкрафт делает нечто совершенно другое: он констатирует напряжение между прежним набором убеждений Уилмарта и новым ужасом с вермонтских гор, существование которого он вынужден признать. Болезненность этого напряжения можно передать только словами вроде «исчадия», «адские» и «воплощенные кошмары». Эти прилагательные не просто производят грубый эффект сами по себе — они оттеняют уже проделанную в других местах работу.

Последний и наиболее интересный момент — «ряд захватывающих предположений», сделанных Эйкли и Уилмартом. И снова это утверждение оказывается действенным именно в силу своей неопределенности. Теоретически было бы возможно развернуть подробнее эти предположения о зоологической природе существ (Лавкрафт часто сопровождает уклончивые намеки кубистическими попытками все же показать товар лицом), но иногда лучше оставить такие вещи невысказанными. Невысказанная неопределенность этих предположений защищает их еще и от профессиональной оценки: Эйкли запрещает Уилмарту сообщать о них профессору Декстеру или кому-либо другому. Хотя на первый взгляд доверие к этим предположениям подрывается, в действительности они предстают в более выгодном свете, так как начинают казаться наиболее надежным и доступным в данных обстоятельствах знанием. В самом же произведении это не позволяет любопытным посторонним вмешиваться в тщательно срежиссированный дуэт Эйкли и Уилмарта, на котором держится вся повесть.

43. Проклятое жужжание

«Второй же голос оказался тем, ради чего Эйкли и предпринял свою экспедицию: то было проклятое жужжание, не имевшее ни малейшего сходства с живым человечески голосом, хотя слова проговаривались четко, фразы строились по правилам английской грамматики, а манера речи напоминала декламацию университетского профессора» (WD 432; ШТ 322 — пер. изм.).

Лавкрафт, уже поднаторевший в построении аллюзий на аллюзии при описании снимков, источавших размытую и все же дьявольскую власть внушения, теперь переходит к фонографическим записям. Почти невообразимо, что Эйкли действительно мог подобраться к существам достаточно близко, чтобы записать их голоса, — возможно, именно поэтому Лавкрафт оставил фонографическую запись напоследок, чтобы подготовленный читатель воспринял ее всерьез. Сегодня нам кажется, что аудиозапись должна считаться прямым доказательством разговора, и, следовательно, не может быть «смутной» или «источающей внушение». Однако Лавкрафт старательно пытается подорвать достоверность записи — ровно настолько, чтобы создать такую же структуру аллюзии-на-аллюзию, как и в примере с фотографиями. Во-первых, у Уилмарта нет собственного аппарата — он вынужден позаимствовать его в административном здании колледжа, что предполагает некоторые затруднения при работе с незнакомым механизмом. Во-вторых, Эйкли сообщает, что его «фонограф и диктофон работали небезупречно», к тому же «голоса звучали издалека и несколько приглушенно, поэтому восковой валик сохранил лишь фрагменты подслушанного обряда» (WD 432; ШТ 322). Все это подчеркивается многочисленными лакунами в транскрипции записи, подготовленной Эйкли.