Where the bones disappear? (СИ)

Чем измеряется степень дружбы? Есть какое-то уравнение, чтобы вывести истинное значение взаимоотношений между людьми? Пусть искомое будет икс. Прибавим к нему улыбки и чувство удовлетворенности, возьмем в скобки и умножим на некоторое количество общих секретов, не забудем о взаимопонимании, пусть оно даже под корнем. Теперь же проведем черту деления, а под ней впишем ограниченное рамками общение, плюс редкие встречи и частая недосказанность. Выведем икс из получившегося выражения и… Я поморщилась, арифметика всегда вгоняла меня в депрессию. Куда уж больше?

— Я тоже тебя не заметила, — сказала я, оперевшись плечом о стену, и мысленно взмолилась, чтобы моя улыбка не выглядела так жалко, как представлялась в голове. — Ты выходила… говорить?

Девушка отрицательно качнула головой, от чего её почти белые волосы, собранные в конский хвост, хлестнули по розовой щеке. Она поморщилась, небрежно откидывая их назад за спину, и снова подняла на меня глаза. Словно две грозовые тучи, готовые вот-вот разразиться. С самого первого дня они были такими, никогда не менялись: в сером омуте всегда присутствовала какая-то доля интереса, страха и наивности. Но это всего лишь глаза, Зои же была другой.

— Ни слова о наркотиках, его грязных пристрастиях и о том, что он был противен всем и каждому! — фыркнула блондинка, сморщив миниатюрный по сравнению с огромными глазами заостренный нос, и вцепилась в свою вязанную сумку, перебирая крупные петли пальцами. — Просто святоша, о кончине которого жалеют все! Нет, я не говорю, что это хорошо… Конечно же нет! Но они все… они столько там врали, напуская на себя важный и скорбящий вид!

Вот она — Зои Марлоу! Всегда справедливая, в нужный момент открытая, в нужный — сдержанная. В любой ситуации она знала или чувствовала, как можно делать, а как нельзя. Я всегда дивилась этой особенности, она же будто не замечала моей реакции. Мы познакомились с ней в мой первый день в гимназии имени Святого Батория, сошлись почти ни на чем, как обычно бывает. Я, как не самая общительная личность, не ставила себе цели заводить друзей на чуждой, незнакомой территории, поэтому сначала не очень радостно восприняла вежливую блондинку, подсевшую ко мне за парту на одном из уроков. Нет, она не лезла ко мне с разговорами или еще какими глупостями, лишь украдкой улыбалась, пересекаясь взглядом. Потом предложила пойти на ланч вместе, вот и все. С самой первой встречи она знала, о чем можно говорить со мной, а о чем нельзя, а оттого создавала почти невесомое чувство удобства общения. Я и не заметила, как пролетел почти год, а мы все говорили ни о чем, но знали, по сути, друг о друге все.

— А ты что думаешь, Фрэнки? — аккуратно спросила она после долгой паузы, явно почувствовав отстраненность моих мыслей.

— Насчет этого? — спросила я, кивком головы указывая на людей, все еще толпившихся у дверей из зала конференций. — Думаю, что Харрис мертв, а значит, не имеет смысл то, что теперь будут говорить. Наверное, они тоже это понимают, а говорят только лестное потому, что так проще.

Ни единым жестом не подтвердив и не опровергнув мои слова, блондинка медленно перевела взгляд на толпу учеников. Я чуть прикрыла веки и опустила голову вбок, виском касаясь холодной стены, буквально растворяясь в мыслях, теряя ясность картинки школьного коридора. Я всегда думала, что сила молчания являет собой рвение материи вселенной в покой, в нечто гладкое, несокрушимое. По сути, это молчание, этот покой был между нами уже месяц, а может и больше… Я открыла глаза и, часто моргая, снова сфокусировала зрение на подруге. Она все еще смотрела куда-то, нервно теребя свою любимую сумку, и, казалось, тоже была погружена в размышления.

А подумать, есть ли спокойствие в нашей немоте? Я закусила нижнюю губу и нахмурилась; ведь спокойствие может быть только тогда, когда рядом есть свобода, когда всё разрешено. В рамках никогда не будет спокойствия, только броуновское движение, похожее на стригущий лишай. Клетка недосказанности, раньше казавшаяся волей, теперь обретала очертания металлических прутьев, отделяла, беспощадно разрывая живую плоть.

— Я все никак не могу понять, почему ты мне не рассказываешь? — не оборачиваясь, спросила блондинка, и никак нельзя было понять — ко мне ли она обращалась или нет.

— В каком смысле?

— Мы почти не видимся, ты просто исчезаешь постоянно куда-то, — она медленно обернулась, но в глаза все же не посмотрела, вперив взгляд куда-то рядом с моей головой, в пустоту. — Даже когда рядом, ты не здесь!

— Просто… — я замялась, так же отводя взгляд куда-то мимо ее фигуры.

— Просто? Всегда было просто, но это никогда не напрягало, а сейчас я чувствую, что-то происходит! Все это… — Кажется, она развела руками, но я продолжала искать что-нибудь за ее спиной, что-нибудь, за что можно было зацепиться. — Все это как-то связано с тобой, я уверена.