Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда

— Не нукай, сын, иди давай, купи все, что я сказала.

Так диджей Джаззи Джефф и Фреш Принц сквозь толпу обожающих фанатов отправились в продуктовый.

Бататов у них не оказалось.

Расселл Симмонс работал над уничтожением всех преград на пути хип-хопа, и мы с Джеффом были его таранами. Наша «приличная», «уважаемая» группа была для Расселла отличным оружием в борьбе со скептиками. Мы были первопроходцами. Мы запустили программу Yo! MTV Raps, которая транслировала хип-хоп на дневном телевидении. Когда сеть отелей Four Seasons запретила рэп-артистам останавливаться в их гостиницах, Расселл убедил их поселить у себя нашу группу, тем самым создавая прецедент, открывший двери для остальных. Дневные радиостанции в ужасе отказывались устраивать живые интервью с рэперами, заставляя их предзаписывать беседы, чтобы они не сказали что-нибудь неугодное. Нас с Джеффом одних из первых выпустили в прямой эфир радио в дневной трансляции.

Наши концерты становились все масштабнее, а публика — все громче. Однажды ночью на Джо Луис Арене в Детройте я так переволновался, что забыл текст песни Parents Just Don’t Understand. Со мной такого никогда не случалось, сердце ушло в пятки. Мало что может быть позорнее, чем забыть слова той самой песни, ради которой восемнадцать тысяч человек покупали билеты на свои кровные деньги. Но случилось нечто невероятное: публика стала хором подпевать текст мне в ответ. Я направил микрофон в толпу, и они сами допели песню. Вот тогда я всеми силами держался, чтобы не разрыдаться. Тысячи людей повторяли мои же слова мне в ответ. Я чувствовал себя любимым и защищенным в толпе незнакомцев.

Нас было не остановить, и мы были жарче огня.

В двадцать лет я был известным на весь мир рэпером, обладателем «Грэмми» и новоиспеченным миллионером.

Тут бы и бросить микрофон на пол, но он мне еще понадобится для следующей главы.

Вот уже много месяцев Джиджи копила деньги, чтобы переехать в квартиру на шестнадцатом этаже с видом на исторический центр. Это было замечательное здание, построенное специально для удобства жизни престарелых. Дом на пятьдесят четвертой улице стал для нее обузой — слишком много ступенек, да и в целом для ее возраста он был уже не очень удобен. Со своих первых заработанных денег я устроил ей сюрприз и купил эту квартиру. Она-то думала, что мы просто едем на нее посмотреть, но риелтор вручил ей связку ключей.

— Голубчик? — спросила она. — Как тебе это удалось?

— Ну, Джиджи, понимаешь, есть такая штука, называется рэп… — начал я объяснять, обнимая ее за плечи.

Мы с Мелани переехали в ее старый дом на пятьдесят четвертой улице. Мой дом детства стал нашим новым домом. Я пообещал Мелани, что позабочусь о ней, и вот, благодаря мне, у нее впервые появилось безопасное жилье.

Я победил. Все мои мечты реализовались в многоканальном звуке и высоком разрешении.

Я победил в жизни.

Глава 8 Боль

Он был светлокожий, светлоглазый. Я таких терпеть не мог.

Смазливые красавчики всегда вызывали у меня чувство неполноценности, потому что женщинам они нравятся больше.

Я только что вернулся домой из двухнедельной поездки по северо-западу страны: Сиэтл, Портленд и кучка мелких городков между ними. Раньше я бегом спускался со сцены, прыгал в машину и гнал прямо в аэропорт, чтобы как можно быстрее вернуться к Мелани. У моего внутреннего кобеля не было возможности перехватить управление и пустить мою жизнь под откос.

Я встречал Мелани у дома ее тети. Я просил водителя отвезти меня туда прямо из аэропорта. Мы вместе шли в наш новый дом. По старой памяти мы проходили мимо старшей школы Овербрук и заскакивали в магазинчик «Шугар Боул», чтобы взять воды со льдом и мягкий крендель, как делали тысячу раз до этого.

Мне нравилось, что Мелани по мне скучала. Даже если меня не было всего пару дней… Когда я приезжал, она вела себя так, будто меня не было несколько месяцев. Она умела заставить парня радоваться тому, что он вернулся домой.

Приехав с северо-запада, я застал их с тетей на кухне за готовкой, как и всегда. В дороге мне бывало так одиноко, будто мое сердце пересыхало от жажды. Ее тетя всегда носила темно-синий хиджаб и очки на самом кончике носа, чтобы следить за кастрюлями. Запах еды утолил мою внутреннюю засуху как долгожданный дождь. Мелани вместо фартука надевала свой передник для рисования (мне всегда это казалось странным, ведь в краске сплошная химия, и ей не место на кухне).

Я посмотрел на Мелани. Что-то было не так. От нее веяло чем-то странным, незнакомым. Из-за моих детских переживаний в нервной системе появился механизм, который работает как ошейник с электрошокером. Когда я чувствую подвох в чьем-то поведении, какой-то рассинхрон в поступках и мыслях, в моем теле словно нарастает сила тока. Я чувствую бзззззз. Похоже на дрожь, только не от холода.

В кухне было жарко, но меня зазнобило.

Мы сели за стол. Поели. Поболтали о соседских собаках. Тетя Мелани бывала в Портленде. Ей не нравилась та часть страны — слишком дождливо. Мелани слишком много смеялась.

Бзззззз.