Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда

После ужина мы посмотрели «Поменяться местами». Я знал каждую реплику Эдди Мерфи в том фильме. Он был моим кумиром. Мы с Мелани видели его минимум раз десять, но в тот вечер она смеялась как-то неестественно.

БЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ.

Ее тетя легла спать. Мы наконец остались одни. Мелани прижалась ко мне. Я очень соскучился. Мы поцеловались. Ее поцелуй ощущался как ловкая попытка скрыть, что она сходила налево.

БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ. БЗЗЗЗЗ.

Не представляю, как я это понял и почему всецело доверился своей интуиции. Но я сбросил ее руку, оттолкнул, вскочил и заорал:

— За ИДИОТА меня держишь?

— Ты чего? — воскликнула Мелани.

Но как-то неубедительно.

— Я знаю, что ты сделала. Дурочкой не прикидывайся.

Я пошел ва-банк. Я выложил все фишки на стол. Мне было нечего ей предъявить, но она раскололась сама.

— Прости, — расплакалась она. — Это было всего один раз. Но я его не люблю, прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя. Мы были друзьями, а потом… Ты уехал! Я не знала, чем ты там занимаешься. Я скучала. Богом клянусь, я больше не буду!

Что? Я оказался прав? Не может быть. Как так?

Из меня уже выбивали дух. Я почувствовал то же, что в первый день в школе Овербрук, когда мне врезали по башке железным замком: голубая вспышка, а потом — странная параллельная Вселенная, где все, во что ты когда-то верил, не стоит ни гроша: гравитация, причинно-следственная связь, любовь, погода в Южной Калифорнии.

Это невозможно. Я же все делал правильно. Я победил. Я лучше всех. Я обеспечил нас домом. Я месяцами бодался с голодной похотливой стаей кобелей, не разрешая им приводить девчонок в автобус и отель. Я не трогал, не целовал, даже не посмотрел ни на одну другую женщину. Я мчался из аэропорта прямо домой. Мы собирались завести детей и создать семью, которая будет лучше тех, в которых мы выросли. Как ты могла так со мной поступить? Как ты могла поступить так с нами?

Внешне я отчего-то был спокоен, потому что ни одна из этих мыслей не отражала то, что я чувствовал. Мне хотелось разозлиться — когда тебе изменили, положено злиться, но я не ощущал злости.

Мелани плакала на диване, закрыв лицо руками.

Дэн Эйкройд напал на Эдди Мерфи. Эдди молил о пощаде.

А я стоял и ничего не чувствовал. Когда тебе кто-то изменяет, надо что-то делать. Но что? У меня не было никаких эмоций, но я не собирался пасовать, как трус. Не сейчас.

Что люди делают, когда им изменяют? Я знал, что надо уйти и хлопнуть дверью. Еще я знал, что перед этим надо как-то проявить агрессию. Я осмотрелся. Возле камина была такая острая железная штуковина, которой тыкают поленья. Но что мне с этим делать? Тут мне бы очень пригодилась эмоция, которая подсказала бы, что сделать…

Короче, я взял штуку в руки. У дома тети Мелани была прекрасная входная деревянная дверь с сотней маленьких окошек. Я равнодушно посмотрел на рыдающую Мелани, так и не определившись, как именно мне следовало бы психануть. Потом спокойно подошел с железякой к двери и начал по одному бить стекла.

Наверное, я расколотил штук пятнадцать, пока не почувствовал, что наигрался в двадцатилетнего рогоносца. Швырнул железяку на пол — и сам перепугался от грохота. Черт, а вдруг тетя Мелани услышит? — подумал я. — Пойду-ка я, пожалуй.

Мы с Мелани должны были пойти вместе к нам домой, но вместо этого я в одиночестве отправился на Вудкрест.

Мамуля была сыта по горло. Она выставила отца из дома, пока я был на гастролях, в этот раз насовсем. Папуля переехал в апартаменты над офисом ACRAC. Я знал, что она будет дома одна.

Идти было двадцать минут. Мне не верилось, что я только что перебил кучу окон. Я не понимал, откуда это во мне. Было странно ломать вещи из обязательства, а не по воле эмоций. Какое забавное противоречие. Проигрывая эту сцену в уме, я ни с того ни с сего начал хихикать. Вот ты чудак, Уилл. Эта мысль рассмешила меня еще сильнее. Просто животики надорвешь.

Когда я дошел до Вудкрест, мамуля ждала меня на крыльце. Значит, тетя Мелани ей уже звонила — так-то она не любила там сидеть. Ее глаза были полны слез — она надеялась, что со мной все в порядке, но готовилась к худшему. Она знала меня как облупленного.