X-files. Секретные материалы 20 века. Досье. 2012 №2

«Из страстей самая сильная злая и упорная — половая, плотская любовь» («Крейцерова соната», 1889, гл. XI). Близился момент признания писателем «прекрас-ности» одного только полового воздержания и сознательного отказа от чувственных наслаждений: близость между супругами писатель призывал заменить нежными отношениями «брата» и «сестры»: «Предполагается в теории, что любовь есть нечто идеальное, возвышенное, а на практике любовь есть ведь нечто мерзкое, свиное, про которое и говорить, и вспоминать мерзко и стыдно. Духовное сродство! Единство идеалов! В таком случае, незачем спать вместе (простите за грубость)…» («Крейцерова соната», 1889, гл. II) Писатель все чаще приходил к мысли о том, что достаточно освободить любовь от секса, — и проблема будет решена. В отрывке, который Толстой вычеркнул из третьего наброска «Крейцеровой сонаты», Василий Позднышев говорил: «Такая любовь, эгоистическая и чувственная, это не любовь, а злоба, ненависть!». Так считал и сам писатель: стоит возвышенной влюбленности хотя бы немного окраситься в чувственные тона — и любовь становится своей противоположностью, ненавистью. В своем июньском дневнике 1884 г. писатель впервые пришел к выводу о необходимости прекращения супружеских отношений с Софьей Андреевной (отметим, однако, что в тот момент ему было около 60 лет), но и в 1889 году (когда как раз была закончена «Крейцерова соната») они все еще, по крайней мере время от времени, продолжались, и писатель мучался размышлениями: «Что как родится ребенок? Как будет стыдно, особенно перед детьми. Они сочтут, когда было… Стыдно, грустно…» (06.08.1889) Наложив на себя моральный запрет, уже немолодой, но по-прежнему полный жизненных (в том числе и сексуальных) сил писатель пришел в 1890 г. к необходимости семейного раздела. Весьма эгоистично пытаясь выстроить для себя идеальную модель будущей жизни отдельно от жены, он настаивал на немедленном разделе имущества и освобождении от обязательств перед семьей: «Хочется подвига. Хочется остаток жизни отдать на служение Богу…» (22.12.1893) к Навсегда избавиться от этого бегания по крышам и мяукания..» (22.05.1897) «Как индусы под 60 уходят в лес, всякому старому религиозному человеку хочется последние годы своей жизни посвятить Богу» (1897). В отличие от мужа, Софья Андреевна Толстая никаких подвигов самоотречения не желала, ее долголетняя жизнь с таким человеком уже была подвигом. Постепенно она стала в имении полновластной хозяйкой, контролировавшей все, вплоть до часов работы мужа. Он жаловался, что не мог закрывать дверь в кабинет, чтобы сосредоточиться — жене хотелось видеть, чем он занимается. Жаловался в письмах, но не протестовал, соглашался с этим образом жизни, поскольку считал его — с точки зрения именно половой морали — нравственным. Любила ли Софья Андреевна мужа? Многие, говорящие «да», доказывают это в том числе и тем, что она не могла заснуть, не прочтя все, написанное великим писателем за день. Утверждающие «нет» считают (на основании дневников писателя и его жены — скорее бывших средством их общения друг с другом, чем сокровищницами интимно-личных переживаний), что Софья Андреевна каждодневно унижала мужа, не брезгуя при этом ни истериками, ни даже имитацией самоубийства.

И все же не стоит забывать: при отсутствии, как выражался Л. Н. Толстой, «внешнего согласия в верованиях», супруги продолжали жить вместе — и как раз по настоянию Софьи Андреевны — практически до самой смерти писателя. М. Горький в воспоминаниях привел свой разговор с писателем, в котором Л. Н. Толстой выразился с мужицкой прямолинейностью: «Не та баба опасна, которая держит за…, а которая — что за душу!». Похоже, избранная им в жены 18-летняя девочка принадлежала именно ко второму типу. Кроме одиночества и ответственности за семью и детей в настоящем, ей как жене писателя пришлось пережить страшный суд истории в будущем. Многие так и не простили ей страданий мужа, не поняли, что пришлось ей выстрадать за долгие годы жизни с этой нарциссической личностью, полной «любви-вражды» к самому себе и психологических комплексов на сексуальной почве.

Наталья ПУШКАРЕВА

ПЕРСИ ШЕЛЛИ: СТИХИЯ ДУШИ