Xамза

Разве не видишь ты с высоты своей, с неба, что это нелепо, когда старики хоронят молодых...

- Не богохульствуй! Не предавайся еретическим речениям, грешный человек! - оборвал Мебуву грозный голос Мияна Кудрата.

Смотритель гробницы уже справился с минутной слабостью, он снова был главным шейхом усыпальницы-мавзолея, высшим духовным лицом мусульманского мира Коканда и Маргилана, наставником и хозяином мусульманских душ.

- Не богохульствуй, - смягчая гнев, повторил Миян Кудрат, - не то святой Али занесет свой острый меч и над твоей головой...

Мебува поник.

Сберегатель гробницы повернулся к толпе. Он понимал, что сейчас нужны слова, которые уменьшили бы впечатление от смерти больного, объяснили ее, повернули бы настроение толпы, оставив неизменно великой славу Али-Шахимардана. Надо было срочно восстановить силу святого Али, поколебленную смертью мальчика и словами Мебувы.

- Человеку не дано знать суть дел небесных, - начал Миян Кудрат, - и если исчерпана его земная доля, дни его сочтены. Так написано на скрижалях судьбы каждого, и никто не может изменить этого предначертания... Вечная бренность одной человеческой жизни дает всевышнему возможность поддерживать вечное бессмертие всего человечества... Мудрец говорил: когда приходит посланник смерти, мы хотим убежать в цветущий сад; но даже убежав в цветник, человек не избавляется от смерти, ибо у всех один удел кладбище... Смерть - конечная доля каждого.

Смерть - это воля божья. Ее нельзя изменить или оспорить!

Человек должен подчиниться воле божьей, чтобы не вызвать гнева аллаха... В священном шариате, на страже которого всегда стоял Али-Шахимардан, сказано: если человек должен умереть или уже умер, плач и стоны бесполезны. Они равны сопротивлению воле божьей и поэтому являются величайшим грехом. Мы все рабы божьи, а у раба божьего нет другого выхода, кроме смирения перед волей божьей и в жизни, и в смерти. Поэтому не надо плакать над мертвыми, не надо стонать и убиваться над ними.

Если к человеку пришла смерть, значит, ковер его судьбы соткан из черных ниток, а черные нитки еще никому не удавалось отмыть добела ни живой, ни райской водой!..

4

Никогда еще не испытывал маленький Хамза столько волнений. Это были даже не волнения, а глубочайшее потрясение его немногих представлений и понятий о жизни, его только еще начинающих складываться детских чувствований и ощущений.

Несколько лет подряд соблюдал Хамза запреты и ограничения шариата, готовясь принять покровительство Али-Шахимардана.

И все эти годы окружавшая мальчика жизнь полностью соответствовала толкованиям шариата.

Радость приобщения к духу святого Али была велика. Душа Хамзы вознеслась необычайно высоко, все действительно было хорошо и справедливо вокруг, как и говорилось об этом в шариате как это и обещал отец за послушание и соблюдение верности уложениям шариата. Душа Хамзы летала в небесах, она была почти рядом с духом Али-Шахимардана, а может быть, даже рядом с духом самого пророка Магомета.

Одним словом, по детскому своему разумению Хамза уже ощущал себя настоящим мусульманином. Он чуть ли не видел себя сидящим на ступеньках престола всевышнего - около большого и пышного кресла с четырьмя ножками и большой спинкой, на котором восседал величественный старец в белой чалме с огромными черными глазами - точная копия Мияна Кудрата.

Еще бы немного, и Хамза увидел себя сидящим на коленях у самого аллаха.

Но тут появились Мебува и носильщики с неподвижным мальчиком...

И вся устойчивая картина справедливости окружающего мира искривилась в глазах Хамзы, заколебалась, дала трещину и в конце концов рухнула.

Все окружающее неузнаваемо изменилось перед Хамзой. Мир потускнел и померк. Потухло солнце.

Впервые видел он смерть человека...

Маленькое сердце Хамзы превратилось в комок страха. Рушились горы вокруг, и осколки скал летели прямо в грудь мальчика.

Душа была залита болью. Птица страха рвалась наружу, сердце не могло больше выдержать напряжения. Хамза чувствовал, что теряет сознание, он ничего не слышал и ничего не видел перед собой, он умирал вместе с сыном Мебувы.

- Не надо, не надо, не надо! - шептал Хамза, заливаясь слезами и прижимаясь к отцу.

Но что-то большое, широкое и сильное, как течение могучей полноводной реки, уже вливалось в душу мальчика, что-то, рожденное сердцем, неостановимо входило в его существо, чтобы остаться там навсегда.

Неутолимое сочувствие живой человеческой плоти, обрывающей земную нить своего бытия, вспыхнуло ярким пламенем, ожгло душу нестерпимо, невыносимо...

Хамза пошатнулся и начал сползать к ногам отца. Хакимтабиб испуганно подхватил сына...

И вдруг что-то изменилось на площадке перед гробницей.

- Вы убийца моего сына!..

Мебува, растерзанный и страшный, с размотавшейся чалмой, сверкая глазами и сжав кулаки, медленно шел на Мияна Кудрата.

- Вы убили моего сына!.. - дико закричал Мебува и вытянул руку в сторону главного шейха.

Смотритель гробницы, бледнея, отступил перед стариком.