XIV принцип

Только на улице он облегченно перевел дыхание. Общение с мамой последние пятнадцать лет ему не доставляло удовольствия. Когда-то ее беспрерывные слезные истерики по любому поводу стерли на нотном листе подростковой души Сергея какой-то важный знак, отчего гармо­ния была безвозвратно утрачена. Хотя он прекрасно понимал, что мо­лодая, интересная и, что самое главное, незамужняя женщина в лице двенадцатилетнего подростка имела серьезные препятствия для сле­дующего брака. И хотя она сама никогда бы не призналась в этом да­же себе самой, существование Сергея превращало ее жизнь в сущий ад, и, доведись несчастному случаю вычеркнуть ее постылую обузу из списка житейских проблем, на похоронах она бы плакала в последний раз. Для Сергея это был абсолютный факт. Свою мать он никогда не винил, но и никогда не оправдывал. Он просто испытывал к ней острое психологическое отчуждение. Знал, что так быть не должно и это ха­рактеризует его как никчемного человека.

Выйдя из подъезда, молодой человек мимоходом бросил взгляд на небо. У самого горизонта стелились две полупрозрачные белые полосы облаков, подсвечиваемые снизу заревом столичных индустриальных гигантов. Было что-то в памяти схожее с этим. Двенадцать лет, череда далеких огней проходящей мимо электрички, на которой наконец мо­жет приехать из города вечная студентка мама, игрушечный замок, сложенный пьяницей дедом из детского пластикового конструктора, таинственный сосновый бор у реки, навсегда завязший посреди болота гусеничный трактор, родные скелеты линии высоковольтных электро­передач, мерно гудящие вперемешку с порывами ветра, и сотни ворон, дремлющих на массивных проводах...

У подъезда его облаяла невесть откуда возникшая белая дворняж­ка; отмахнувшись от нее конвертом с деньгами, он едва не наступил в незамеченную им ранее лужу и, огорченно крякнув, сел в машину.

Только подъехав к бару, Сергей отвлекся от противоречивых, не приводящих ни к чему кроме запоя, ассоциаций. Пришло время потра­тить большую часть случайного заработка. А ничто не лечит так эф­фективно искалеченные души, как пустые расходы.

Прежде всего, войдя в питейное заведение, молодой человек потре­бовал у старика гардеробщика вызвать дежурного администратора, а ког­да тот появился, бодро навел справки — сколько он должен за тот раз?

В этот день дежурил Женя — человек без чувства юмора, что, впрочем, он с лихвой компенсировал гипертрофированным чувством ответственности, поэтому сразу уточнил — за какой именно раз, когда два бокала «Хайнекен» разбили или когда Сергей всех с «днем элек­трика» поздравлял?

— За все считай, и я сегодня тоже шалить буду, — сообщил моло­дой человек и понял, что ему очень нравится быть платежеспособным.

— Милости просим, — недоверчиво буркнул Женя и пошел к себе в комнату искать счета, отложенные официантами в прошлые посеще­ния беспокойного гостя.

— Что-то случилось? — участливо поинтересовался гардеробщик, до пенсии — летчик-испытатель, по слухам, первый, сбросивший водо­родную бомбу на безымянный атолл где-то в Тихом океане.

— Бабушка в Бразилии почила в страшных судорогах, оставила несколько миллионов, загородный дом и ученого орангутанга. Он уме­ет говорить «мама», — сообщил Сергей, заглядывая в зал.

Было поздно, и зал практически пустовал — два-три посетителя, один из которых сразу приветливо махнул молодому человеку. По бес­сменному болотному плащу в нем он признал Андрея Петрова, главно­го редактора одного периодического издания, где Сергей совсем не пе­риодично, но все-таки вел колонку «Городские слухи»,

- Миру — мир, старикашка! — присаживаясь рядом с ним, поздо­ровался он. — Я Гейзенберга дочитал.

- Будь осторожен, здесь Ильин, - сразу предупредил тот и по­просил у бармена: — Мне виски, ему «Кальвадос», поллитра «Сидра» и сырные шарики. Правильно, или ты женишься?

- Очень правильно, - подтвердил Сергей и успокоил собутыль­ника: — Ильина не боюсь, я ему сейчас долг верну.

- Серьезно?! - не поверил друг. - Неужели роман дописал?

- Нет, Роман еще не дописал. Все банальнее - у меня бабушка в Бразилии преставилась, оставила несколько миллионов, загородный дом и бладхаунда. Он умеет говорить «мама».

- Мои искренние соболезнования, - на мгновение восскорбел со­бутыльник, но сумел быстро взять себя в руки и обратился к бармену, уткнувшемуся в экран телевизора, с которого известный юморист обре­ченно рассказывал древний анекдот. - Дружище, ты слишком задумал­ся. Он шутит за деньги. Выключай это дерьмо и обслужи однополчан.

- А!!! Карапузы! — раздалось за спиной у друзей. Они оберну­лись и обнаружили упоминаемого раньше Ильина — человека с поря­дочной зарплатой и должностью биржевого маклера.

- Вот так кстати! — хлопнул его по плечу Сергей. — Я как раз Ан- дрюхе говорил, что не смогу тебе отдать пятьсот баксов.

- Нет, я не рад, — невесело признался Ильин.

- У меня нет баксов, да и вообще баксы - это архаика, я тебе от­дам фунтами стерлингов, - не замедлил его успокоить молодой чело­век, Хрустнул пачкой денег в кармане и протянул кредитору десять бу­мажек.