XV легион

Но надо было что-нибудь предпринимать. Не было никакой надежды разыскать Делию в кромешной тьме. Стараясь припомнить путь, которым они пришли сюда с Нестором, Виргилиан пошел по темной улице. Поплутав по вонючим переулкам, на которых не было ни души, он вышел на тибуртинскую дорогу и неожиданно очутился перед садами Мецената. К его изумлению, у пруда, в котором плавали лебеди, он наткнулся на Делию. Танцовщица стояла на коленях и смывала румяна с лица.

– Вот странное зрелище, – не выдержал Виргилиан. – Делия Тибулла уничтожает свою красоту! Какая печальная картина!

Она ничего не ответила, даже не взглянула на него и пошла прочь.

– Делия, – остановил ее Виргилиан, – что с тобою? Разве мы не друзья?

Она опять ничего не ответила.

– За что ты сердишься на меня? – не отставал Виргилиан.

Не ожидая ответа, он обнял ее за плечи, но она спокойным голосом сказала:

– Ты никогда не поймешь этого, Виргилиан.

– Может быть, пойму.

– Нет, не поймешь. Вы, эллины, не можете понять ни слез, ни страданий. Для вас христианин хуже собаки.

– Не все же эллины рассуждают так.

Он поспешил сказать ей, что у него есть друзья христиане, что он читал многие христианские книги, а некоторые даже приобрел для своей библиотеки.

– В них есть возвышенные слова, – сказал он, – высокие мысли, подобные мыслям Сенеки.

В другом конце улицы раздались пьяные голоса, послышался шум ссоры.

– Здесь небезопасно в такой час. Куда же мы пойдем?

– Мне все равно, – устало сказала Делия.

Ночь они провели в грязной гостинице, может быть, в той самой, куда увлекал юнца подленький старикашка. Когда Виргилиан проснулся утром, он с удивлением увидел, что рядом с ним лежит Делия, нагая, обнимая подозрительной чистоты подушку со следами раздавленных клопов. Она лежала на животе. Муха бегала по смуглой спине. Отогнав муху, он стал будить танцовщицу.

– Делия, проснись! Уже утро. Пора оставить эту грязную трущобу.

Делия повернула к нему заспанное лицо, сонные глаза, припухшие от поцелуев губы.

– Делия, – с серьезным видом спросил Виргилиан, – скажи мне, каким образом эта иудейская рыба могла проглотить корабль с парусом и со всем экипажем?

Она нахмурила брови, но поняла, что он дразнит ее, и рассмеялась.

Цирк шумел, как огромный каменный улей, громом рукоплесканий и человеческих криков. Двухсоттысячная толпа приветствовала торжественное прохождение колесниц на арене. В подии среди почетных гостей находилась Соэмия, прибывшая недавно в Рим.

Одна за другой квадриги объезжали мету – край возвышения, заставленного колоннами, обелисками и статуями, которое делило арену пополам. Возницы, стоя на легких двухколесных колесницах в голубых и зеленых туниках, приветствовали подий воздушными поцелуями. Женщины бросали им розы, солдаты прикомандированной к цирку центурии уже натянули пурпуровый навес, и в цирке стояла розовая прохлада.

– Акретон! Гирпина! – неслись крики зрителей.

Оглядывая с улыбкой множество людей, Акретон – краса цирковых состязаний, участник стольких побед, радостно махал рукою над головою, отвечал на приветствия. Четверка вороных испанских коней с белыми метками на лбах извивалась в его руках, как змеи. Соэмия с улыбкой смотрела на Акретона, нюхая пунцовую розу.

Недалеко от нее сидел Корнелин. Он был прислан вместе с Дионом Кассием в Рим, чтобы возвестить римлянам о головокружительных победах августа, о взятии Арбелы. Они привезли увитое лаврами послание императора и трофеи – оружие арбелского сатрапа, триста пленных парфянцев, золотую и серебряную утварь, ковры. В Риме их приглашали наперебой на пиры. Фульвия выплакала глаза от счастья, что увидела сына. Отец был даже подавлен величием судьбы своего мальчика.

Снаружи бродили толпы людей, не попавших в цирк. Но здесь тоже не было скучно. Ломались и паясничали уличные фокусники и комедианты, бродячие торговцы торговали вовсю, любители приключений щипали визгливых девчонок. Какой-то человек горестно сожалел:

– Ведь сегодня выступает Акретон! Какая жалость, что не удалось попасть в цирк!

– А кто у него левая пристяжная?

– Гирпина, друг! Божественная Гирпина!

От левой пристяжной, первой огибавшей мету на повороте, зависела участь бегов.

Человек, сожалевший, что не попал в цирк, с сокрушением продолжал жаловаться на судьбу:

– У меня всегда так. Ни в чем нет удачи. Открыл рыбную лавку, прогорел. Занялся перепродажей идолов, тоже потерпел убытки. Вот и теперь. Не опоздай я поздравить патрона с днем рождения, была бы у меня тессера.

Тессерой назывался оловянный жетон, дававший право на вход в цирк.

Корнелин с любопытством смотрел на пышное зрелище. Никогда он не видел такого множества людей, столько красивых женщин, такой нарядной толпы. И вдруг его сердце сжалось. На несколько рядов выше он увидел Виктория и рядом с ним его дочь Грациану Секунду.