XV легион

Костер догорал страшным, невидимым на солнечном свету пламенем. Макрин отдавал распоряжения о приготовлениях к погребальным играм. Несмотря на жару, по песчаным дорогам тянулся народ из соседних городков и деревень, посмотреть на невиданное зрелище. Деревенские кабачки и придорожные харчевни торговали вовсю. В одной из таких харчевен, битком набитой посетителями, искавшими прохлады, пол был посыпан мокрыми опилками, а ставни закрыты. За столами сидели бородатые поселяне, бродячие торговцы, погонщики ослов. В углу, сгрудившись за перевернутой пустой бочкой, так как столов на всех не хватило, кучка сельских жителей с горящими от волнения глазами слушала человека в черном плаще, рыжебородого, с высокими бровями. Здешние места полны были захожими проповедниками из Фригии и Пафлагонии[16], из этой колыбели христианства, сект и туманных пророчеств о гибели мира. Человек в черном плаще говорил проникновенным шепотом, размахивая руками, ударяя себя в грудь:

– События совершаются! Мир создан был в шесть дней и шесть дней должен существовать. И се приближается конец шестого дня. Ибо день для Господа – это тысяча лет. Сказано: тысяча лет в Твоих глазах, как вчера! Как один день! Се приближается суббота, Царствие Христа, которому не будет конца ни на земле, ни на небесах. Слушайте, слушайте! Рим есть одно из царств апокалипсиса, четвертое из царств Даниила. Настанет день, и республика распадется на десять демократий. Тогда родится антихрист. Тогда погибнут все нечестивые, и спасутся только праведники...

Один из слушавших пророка, погонщик ослов Тимофей, огромный человек, похожий, несмотря на свою низкую профессию, на греческого мудреца, и наивный, как дитя, вздохнул так, что все на него обернулись. Впрочем, вокруг стоял гул от разговоров и криков, и никто из посторонних не обращал никакого внимания на сидевших в углу. Хозяин поставил на бочку кувшин с вином, оловянные кубки и несколько головок чеснока, получил причитавшуюся плату и удалился. Человек с взлетевшими в вечном удивлении бровями продолжал:

– В какое время мы живем, братья! В страшное и прекрасное время! Все погибнут, а спасутся только почитающие змею как образ. Только они будут радоваться на берегах небесного Иордана и смотреть с улыбкой на погибающую землю. Благодарите судьбу, что для вас открыта великая тайна чаши Тайной Вечери! Царство небесное внутри нас, как сокровище, как дрожжи в трех мерах пшеничной муки. О, братья! Голос Божий среди вод потопа – призывал вас! Лестница, которую видел Иаков по дороге в страну Ур – для вас! А лестница эта – внутри вас, по ней ангелы совершают восхождение к Господу. И чудо в Кане галилейской совершилось для вас! Все для вас! Ибо вы блаженны и избраны среди миллионов, чтобы восседать одесную Иисуса Христа. Но храните душу вашу как зеницу ока, чтобы не погубить ее и не низвергнуться в геенну огненную! Начало всех вещей – сознание, второй принцип мироздания – хаос, третий – душа, Психея. Она игрушка страстей земных, она утлый челн в житейском море. Она то плачет, то радуется, облаченная в пурпур. Тогда Иисус сказал: «Взгляни, Отец, вот она блуждает на земле во власти страданий и быстротечных радостей, далеко от Твоего дыхания. Она стремится покинуть ненавистный хаос и не знает, как перейти его. Позволь же мне снизойти к ней! Я пересеку мир эонов и открою ей тайну священной дороги к спасению». Сие есть гнозис...

Человек в черном плаще бормотал, а слушавшие его вздыхали, и по щеке Тимофея катилась детская слеза. Эти виноградари и пастухи, погонщики и водоносы мало понимали из того, о чем им говорил пришедший из Озроены пророк. Но так хотелось верить, что именно они избраны, чтобы быть спасенными в день всеобщей гибели, когда услышаны будут ангельские трубы, и стены домов богачей земных рухнут от дуновения небесных ветров. Если бы он сказал им, что надо встать и идти за ним в пустыню, потому что приблизились сроки и настало время встретить Господа, они пошли бы за ним, не взяв с собою ни хлеба, ни воды, и воспаленными глазами искали бы в небе Господа, идущего судить живых и мертвых.

Рядом компания веселых волопасов пропивала драхмы, только что полученные во время раздачи денег народу на похоронах Фаста. Они готовы были сидеть так до ночи, играть в кости, клясться всеми богами, пить вино, щипать служанку.

Тимофей, вытирая огромной лапой обильные слезы, спросил:

– Надолго ли ты покидаешь нас, отче?

– Не знаю. Отсюда я направлю свои стопы в Фиатиру, а потом в Памфилию. Там меня ждут верные. А затем направлюсь в далекий Рим. Но не бойтесь, я еще уведомлю вас о себе.

– Все может случиться в пути. Корабль может потонуть в пучинах... – ревел как малое дитя Тимофей.

– Не опасайся за меня. Господь не допустит моей гибели. И теперь я скажу вам самое сокровенное...

Он понизил голос до шепота, который так пугает простодушных людей, детей и женщин, когда им говорят о страшных явлениях. Все придвинулись, чтобы не проронить ни слова.