XVII. Грязь, кровь и вино!

Я немного поколебался и кивнул. На самом деле, даже присутствие при пытках, для дворянина сейчас недопустимо. Правда только формально, а не официально. Но любопытство оказалось сильней.

Мы прошли в пытошную, пленного уже раздели и зафиксировали на специальном приспособлении, представляющем стол на шарнирах, с зажимами для ног, рук и головы. А палаческая братия уже деловито готовила инструментарий. Их шеф, мэтр Гашон вежливо поприветствовал меня, словно старого знакомого.

— Рад вас видеть, ваша милость. Всегда к вашим услугам.

Я в ответ только кивнул, хотя хотелось послать гребаного метра куда подальше. Опять же, с такой жизнью сам не знаешь куда дальше судьба занесет, так что портить отношения с палачом не стоит.

Отец Жозеф утвердился за конторкой, сопровождающий его монашек быстро оттачивал перья, готовясь фиксировать показания. Мне принесли кресло.

Сам пленный с фанатичной мордой шипел псалмы и никакого раскаяния с испугом не проявлял.

— Назовитесь, сын мой, — вежливо попросил доминиканец.

— Твой сын собака, католическая мразь! — рыжий презрительно сплюнул.

— Вы усугубляете свое положение, сын мой, — миролюбиво отреагировал отец Жозеф. — Мы настроены выявить истину, а не причинять вам вред. Назовитесь, прошу вас...

В ответ последовал еще один плевок.

Дальше инициатива перешла к мэтру Гашону. Но пытать пленного не стали, главпалач продолжил увещевания, попутно демонстрируя свой арсенал.

И это, как не странно, несколько помогло, рыжий назвался Иосифом Моруа, из Ла-Рошели, признался в том, что он гугенот, но на другие вопросы наотрез отказался отвечать.

Первые два прокрута винтов испанского сапога тоже ничего не дали — Моруа молчал как мертвец.

Когда кости затрещали, а из железных накладок потекла кровь, рыжий стал истово молиться, но по делу снова не произнес ни слова.

Подмастерья положили в жаровню с углями клещи и витые спицы.

Отец Жозеф встал и подошел к гугеноту, склонился над пытошным ложем и очень тихо начал говорить с ним.

О чем он толковал, я не слышал, зато видел, как с каждым его словом лицо Моруа искажалось все сильней и сильней. Очень скоро он начал извиваться в зажимах, скрипеть зубами и выть, словно в приступе падучей. Происходящее очень быстро стало напоминать обряд экзорцизма — из пленного словно рвался демон.

Я преисполнился великого почтения к доминиканцу, а еще мне было очень страшно, черт побери. И я твердо поклялся больше никогда не попадать в руки палачей.

Приступ быстро прошел, Моруа обмяк в зажимах, а потом начал говорить.

Оказалось, что...

Черт...

Короче говоря, ларчик открывался очень просто, но очень неожиданно.

Если вкратце, дело обстояло так.

Базен де Барруа по кличке Граф и Лео Бонарт по погонялу Скелет, работали за большие деньги на Бенджамена де Рогана, герцога Субиза, одного из предводителей последнего восстания гугенотов. Гугенотов разбили, Ля-Рошель взяли, сам герцог сбежал в Англию, но козни строить не перестал. Интерес Базена де Барруа ко мне объяснялся тоже просто, как выяснилось, один из его соглядатаев видел, как я завалил курьера и забрал у него письмо, которым, герцог собирался внести смуту в королевскую семью. На охоту Граф с еще двумя сообщниками просочился для того, что при удобном случае убить кардинала или короля, но случая так и не подвернулось, тогда он устроил проделку с вепрем, по принципу, а вдруг повезет.

С французскими заговорщиками против Ришелье гугеноты не были связаны. И даже в чем-то пытались помешать им исходя из своих интересов.

В деле были замешаны еще документы, якобы, очень сильный компромат на кардинала Ришелье, но этот компромат находился в руках заговорщиков во главе с матушкой короля. Гугеноты каким-то образом об этом прознали, и попытались компромат перехватить. Правда у них ничего не получилось — пара оппозиционеров перебила целый отряд, а Базен де Барруа успел сбежать с подельником.

А теперь самое интересное...

Одним из этих заговорщиков оказался...

Да, все правильно, шевалье де Брас.

— Все-таки де Брас, — я удивленно пожал плечами.

— Вы знаете этого человека? — заинтересовался отец Жозеф со странным интересом.

Пришлось рассказать о наших неожиданных встречах и совместной отсидке в разных камерах в Бастилии.

— Предчувствую, — я пожал плевами, — что воля Господа еще не раз нас столкнет. Мне попытаться его убить или взять в плен?

Честно говоря, я чувствовал некую симпатию к этому кавалеру и решил на всякий случай уточнить намерения в его отношении со стороны отца Жозефа.

— Нет, ни в коем случае! — бурно отреагировал священник.

Так быстро и бурно, что я сразу понял: де Брас его человек в среде заговорщиков.

— И вообще, как можно быстрее забудьте о нем! — категорично потребовал доминиканец.

— Святой отец, — я спокойно поклонился. — Считайте, что я уже забыл.