XX век Лины Прокофьевой

В 1936 году Прокофьев вместе с семьёй вернулся из Парижа на родину, которую покинул в 1918 году. В разгаре сталинского террора он сразу же попал в орбиту внимания НКВД. Удивительно, что ещё в 1925 году, когда советскому правительству, казалось бы, вовсе не было дела до музыкальных проблем, оно принимает решение: «разрешить С. С. Прокофьеву и И. Ф. Стравинскому приехать в СССР». Престиж!

Власти ставили целью вернуть и сохранить в СССР декоративную фигуру гения, но не его брак с совершенно им не нужной свободомыслящей иностранкой. Политика в отношении Лины не ограничилась только её арестом, – они пошли дальше: умело распуская среди интеллигенции разного рода слухи, полностью исказили её образ. Пока она царила среди друзей, музыкантов, артистов, писателей, она вызывала лишь восхищение. Но вот она арестована! Исчезла на долгие годы. Её нет. И тогда постепенно ее образ стал трансформироваться в не слишком отягощённую заботами о детях и муже экстравагантную любительницу рассеянного времяпрепровождения, к тому же ещё и иностранку! Она уже была арестована по обвинению в шпионаже, уже находилась в Лефортовской тюрьме, а кумушки всё судили да рядили о том, как она распоряжалась своими драгоценностями. Лишь несколько самых верных друзей знали и помнили правду, но тогда её нельзя было произносить вслух, а потом они умерли.

Фальсифицирован и её собственный рассказ о жизни, оборванный «почему-то» на довоенном периоде, в сборнике воспоминаний о Прокофьеве, выпущенном в начале шестидесятых годов. Скучная гладкопись напоминает только об одном жанре: передовой статье в газете «Правда». Советские штампы, клише в описании самых ярких событий парижского периода жизни так же далеки от реальной Лины, живой, брызжущей энергией, острой на язычок, как обвинение в шпионаже от истины. И бездна патриотизма.

Но что, может быть, особенно хорошо удалось нашей прославленной организации, так это как бы вовсе вычеркнуть из жизни Прокофьева его первую жену. Они прожили вместе двадцать очень счастливых лет, но с появлением Миры Менднльсон её безупречной анкетой, существование Лины начинает замалчиваться, и иностранные исследователи с удивлением замечают, что была у Прокофьева и первая жена, испанского происхождения, и он как будто бы был с ней вполне счастлив. Даже очень счастлив. Впрочем, есть и такие биографии, где нет ни слова о Мире, поскольку брак с ней не был законным.

Трагедия С. С. Прокофьева отчасти коренится в сущности его совершенно необычной личности. Гениальный композитор, умнейший и талантливейший человек, он остался доверчивым, цельным, не тронутым, скажем мягко, «особенностями» общества, в которое попал. Наивно верил в силу искусства, на которое никто не посмеет посягнуть. Он не задумывался о втором, третьем и тридать третьем плане поведения окружающих. Трагедия Лины была такого же происхождения: постигнувшая чутьём, но не способная осознать до конца советскую действительность – иностранка! – она стала её жертвой.

Лина Прокофьева сама редко касалась своих личных бед, она не любила рассказывать о лагерях, называя их «Севером», и если мы идём на то, чтобы рассказать о ней, то только с целью восстановить справедливость по отношению к первой жене композитора, пусть даже после ее смерти. Она была, она жила, они любили друг друга, у них было двое сыновей. Может быть, Прокофьев не судил бы нас слишком строго.

Горестные события отнюдь не составляют единственную суть жизни Лины Ивановны. Она была любимой и любящей женой, артисткой, певицей, она дружила с великими мира сего, она знала, что такое западная элита, Европа, она узнала и что такое Россия, которую готова была полюбить и принять. Обо всём этом мы и попытаемся рассказать, основываясь на личном знакомстве, семейных архивах, «Дневнике» Прокофьева, записках и письмах самой Лины Ивановны, беседах со Святославом Прокофьевым и двумя внуками Лины Ивановны, её друзьями, на документальных материалах, полученных в Лондонском Архиве при фонде, основанном Линой Прокофьевой, и многом другом.

И начнём с самого начала.

3 февраля 2005

Барселона

Глава первая Принцесса Линетта

Летом я обещал Linette, что принцесса Виолетта, для которой я совершенно случайно придумал имя, будет переименована в принцессу Linette. Сегодня, когда мы дошли до Виолетты, я объявил о переименовке Смоленсу.

Это почему? – спросил он.

Я ответил: – Так у Гоцци.

30 октября 1921 года.

Счастье улыбнулось мне, когда, соединив «Дневник» Сергея Сергеевича Прокофьева и архивные плёнки воспоминаний Лины Кодина, удалось выяснить дату того концерта Сергея Прокофьева в Нью-Йорке, на который впервые пришла слушательницей юная Лина. Ей был двадцать один год, ему – двадцать семь.