XX век Лины Прокофьевой

16 декабря.

«Настроение среднее. Я не могу сказать, что я особенно убит отменой „Трёх апельсинов“, а между тем надо сознаться, что весь мой сезон рухнул и полетел к чёрту. Сейчас я как-то без руля и жду дальнейших переговоров с Чикаго (…)

Очень уравнивает моё состояние факт присутствия милой Linette.

Linette – то, что я давно искал и то, что мне не удавалось. И я стараюсь рассуждать так: нет оперы, но есть Linette – радуйся ей. А если будешь печалиться об опере, то опера от этого не приблизится, зато радость иметь Linette затуманится.

Сегодня Linette провела у меня два часа и была нежна».

Время от времени Прокофьев получает сведения о Стелле, они нерегулярны, Стелла живёт своей жизнью и по словам сестры «веселится как бабочка».

«Не лучше ли пристальней вглянуться в нежность Linette? И когда вечером Linette и я на пароходе поехали к Сталям встречать Сочельник и Рождество, моё сердце как-то нежнее лежало к Linette,‹…›»

Рождество праздновали у Сталей. Нарядная, в беличьей шубке Лина нравилась Прокофьеву необычайно.

25 декабря.

«Рождество. Но первые новости нехорошие: Деникин продолжает отступать перед большевиками. Доскочат ли деньги до мамы прежде, чем они придут в Россию? И успеет ли мама покинуть Россию? Считал по пальцам, и, по-моему, через две недели от сегодня деньги будут у неё. Тогда успеет, так как если большевики возьмут Ростов, то не раньше февраля. Успокоило несколько прогулок с Linette по острову по яркому солнцу и белому снегу, Стали нас выпроводили рано, так как им надо укладываться – едут в Бразилию. Затем с Linette влезли на Wolworth Building, было адски холодно, но оттуда красивый вид на весь Нью-Йорк, а потом Linette была у меня».

26 декабря.

«Утром собрал мои вещи и расстался с квартирой на 340W 57, держа путь в Чикаго. Завтракал в Pennsylvania Hotel с Linette, которая удрала по этому поводу со своей службы. В своей новой серой шубке она выглядит очень мило и так нежна, как никто. ‹…›

Настроение ничего, больше всего успокаивает существование Linette, больше всего огорчает – мама».

Наступал 1920 год.

Когда Лина вернулась домой после первого посещения Стейтен Айленда вместе с Прокофьевым, её мама (Мэмэ, как называли её впоследствии внуки и сам Прокофьев) сказала, что хотела бы познакомиться с Сергеем. Его пригласили на обед. У мамы было больше вопросов к Прокофьеву о России, чем у дочери. Лина побывала там с родителями еще крошкой, а Ольга Владиславовна сохранила о России чёткие и живые воспоминания.

Прокофьев очень понравился Ольге Владиславовне, да и он сам получил удовольствие от разговора с обаятельной женщиной с великолепными манерами. Он приходил несколько раз и однажды пригласил Лину на концерт Рахманинова. Рахманинова знали оба, хотя обстоятельства знакомства с ним, конечно, были различными. ‹…›

Лина с радостью согласилась, но мама нахмурилась. «Подумай-ка, – сказала она, – вы ещё даже не помолвлены, а ты уже хочешь идти с ним на концерт. Все увидят вас вместе, и твоя репутация рухнет».

О Сергее Прокофьеве уже действительно говорили в музыкальных кругах, и люди посматривали на молодую пару с интересом. После концерта они зашли в артистическую к Рахманинову, который встретил их приветливой улыбкой.