You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Сара подняла глаза и посмотрела на него снизу вверх, стоя на коленях, безмолвно умоляя не отбирать у неё её сердце, разделенное на две половины в декабре двадцать четвертого года. Он взглянул на её заплаканное и усталое лицо, а затем быстро перевёл взгляд к небольшой пристани. Указав на неё пальцем, Алфи заставил Сару рефлекторно обернуться.

— Помнишь?..

Она обвела глазами знакомое место.

— Старая пристань — свидетельница глупых обещаний. — нежно сказала она.

— Да, мы сидели на краю. Тебе было семнадцать, не более… У тебя были такие выцвевшие пшеничные волосы, которые переливались в свете заката. И ты сказала, что однажды хотела бы провести здесь жизнь.

Выслушав его, Сара улыбнулась: — А ты сказал, что у меня слишком мелкие мечты и пошутил, что подаришь мне этот дом, чтобы я научилась мечтать о чём-то великом.

Алфи кивнул и улыбнулся, он не смог сдержаться. — Да-а… Я потянулся за поцелуем, чтобы заключить сделку, но в гневе ты пихнула меня в грудь и я потерял равновесие и, переметнувшись, ничком упал в воду.

Сара невольно, но так искренне рассмеялась над комичностью давно забытой ситуации, вспоминая эпичность его падения.

— Как ты только не сломал шею, это было чудом.

Алфи улыбнулся, протягивая ей руку и Сара приняла, поднимаясь на ноги, отряхиваясь от песка. Между ними повисло робкое молчание и тонкое взаимопонимание, которое некстати было потревожено.

Держа руки в карманах пальто, Алфи повернулся навстречу к подошедшему Томасу и отчетливо произнёс:

— Ты вооружён, приятель? — насмешливо спросил он, зная ответ заранее, встречая недруга. — Если нет, то заряди свой гребаный пистолет, он тебе пригодится, потому что своих детей цыганам я не отдам, да?

Сара погладила сына по светлым волосам, что колыхались от ветра, мысленно ругая Тома, и сказала: — Иди в дом.

Мальчик сделал так, как ему наказала мама и, пожав руку Томасу в знак приветствия, исчез в дверях особняка.

Сара выпрямилась и подошла к Алфи, заглядывая в его серые и жестокие глаза.

— Зачем ты снова делаешь мне больно?..- спросила она, касаясь ткани его пальто, но по одной его душевной атмосфере было ясно, что прежний лад сошёл на нет. — Если утверждаешь, что любишь…

Он невнятно крякнул, отмахиваясь. — Ты простила этому, — Алфи кивнул в сторону Томаса, — смерть Луки, а мне, почему-то, нет?.. Забавно работает твой бабский суд в голове.

Сара вздохнула: — Потому что он признался сам, попросил прощения, он был вынужден, а ты сделал это, чтобы вернуть меня тернистым путем, скрыв мерзкую правду. Им двигал инстинкт, а тобой — эгоцентризм.

Алфи взмолился: — Ты, мать твою, любила меня! И я сделал это, чтобы спасти тебя из чёрных тельцов макаронника! Я сделал это ради наших детей! Но забавно то, что из уважения к нашему прошлому, которого для тебя теперь нет, ты, блять, трахаешься с цыганом! — разразился Алфи, побагровев и вены на его шее вздулись.

— Всегда найдётся рыбка покрупнее. — скучно заметила она, — Но ты этого не учёл ни семь лет назад, ни сейчас. Сначала Лука, потом Томас. У тебя нет такой власти, как ты думаешь. Как и моей любви. Есть только воспоминания. Мы прошлые будем вечно бродить по этому пляжу, касаться друг друга губами у пристани, провожать чудесные закаты… Гостиничные номера, комнаты и тисовые улицы… Они помнят нас прошлых, помнят наше счастливое дыхание, твои клятвы, но они не знаю, какой ты на самом деле.

Алфи обвел взглядом пляж и, наконец, предостерегающе поднял палец, указывая им на Сару.

— Зато этой власти мне хватит, чтобы предложить тебе два простых варианта: первый — ты остаёшься здесь, со мной и мальчиками. Со временем стерпится, потом слюбится, и всё пойдёт как надо. Второй — ты уезжаешь и забираешь с собой того, кого привезла, да? И исчезаешь из их и моей жизни. Таков расклад.

— А близнецы знают, что я исчезаю из их жизни, Алфи? Дети знают, что ты лишаешь их главного человека — матери?

— Ты серьёзно считаешь, что им надо об этом знать?

Том решил вмешаться.

— Сара будет со мной, — твёрдо сказал он. — И близнецы тоже останутся со мной. — запуская руку за пазуху, касаясь согретого кожей металла пистолета.

Алфи заухмылялся. — М-да? Иди домой, Шелби, может, приструни своего чокнутого брата, найди себе молодую, я не знаю…заведи с ней парочку ублюдков. Найди себе дело, а в наши не вмешивайся, ага?

— Карать близких — это твой удел, не так ли? Твой кузен, Дэниел, исчез при неизвестных обстоятельствах. Ты добрался до него раньше, чем я. Видимо, тебе было, что скрывать.

Сара устало опустила плечи, прерывая мужчин: — Пожалей их, Алфи, ещё один раз. Ты не дал им умереть семь лет назад от рук грязного лекаря, хоть и был в шаге от этого, не пропустив меня в кабинет. Ты дал им шанс, ты дал им жизнь, так не ломай её, черт тебя подери!

Алфи выпрямился. Поджав челюсть, он развернулся и направился к дому, через несколько секунд он вернулся с Эдриеном на руках и Дариеном, держащим в руке кусок печенья. Малыш подошёл к Томасу и Саре, поглядывая на отца.

Сара увидела бледного, вялого сына, пытающегося осмотреться, укутанного в плед. Сердце её разрывалось.

— Эдриен!