You raped my heart (СИ)

Кристина улыбается, давит улыбку из своих искривленных страхом и болью губ. Кажется, получается искренне. По крайней мере, Кэм верит.

— Вот, — он протягивает ей пузырек. — Одну. Вон вода. Запьешь. А я пойду к Эдварду. Нельзя, чтобы глазницы загноились.

Кристина держит пузырек с белыми, круглыми, маленькими таблетками и смотрит вслед Кэму, осознавая, что она хочет, чтобы Эдвард кричал, страдал, испытывал жгучую боль. И если потребуется, то она надавит на то, что осталось от его глаз, вгрызется ногтями в кожу. До крови. До боли.

Девушка втягивает носом воздух и направляется к бутылке с водой.

Белая таблетка скользит в горло легко. Пластмассовый стакан в женских руках едва трещит. Кристина сдавливает его, делает последний глоток, отправляет стакан в мусорную корзину и ложится на одну из коек.

Лазарет — это покой, умиротворение и здоровый сон. Она одна. Лишь в соседней палате слепой ублюдок. Кристина кривит губы. В стиле Эрика. И снова во рту застывает слово.

Спасибо, Эрик. Я благодарна.

Только вот он не знает. Надо было сказать. Девушка поворачивается на бок, чуть взбивает подушку рукой, ладонь подсовывает под голову, притягивает колени к груди и закрывает глаза. Несмотря на таблетку, сон не идет. Кристина лежит и думает о том, как рыдала в душевой Эрика. Как стояла, оперившись руками о белый кафель, и плакала. Тихие всхлипы драли ей глотку. И соленые дорожки смешивались с водой из крана. И не понимала Кристина от чего плачет: то ли от боли и страха, от того, что ее лишили самого дорогого так грубо и жестоко, то ли от счастья, потому что по ее ногам струилась кровь. Она текла по коже, застывала небольшой оранжево-желтой лужицей, стремилась к водостоку и скрывалась там, унося с собой багровые сгустки.

Сначала девушка в ужасе решила, что это из-за изнасилования, что внутри что-то повреждено. Но Кристина ничего не чувствовала. Она осторожно, аккуратно щупала пальцами низ живота, вызывая тягучую боль. Но боль не из-за раны или повреждений, а иную боль. Сугубо женскую. И тогда Кристина поняла.

То была ее кровь каждого месяца.

Ублюдок не наградил ее своим семенем.

И от острого облегчения слезы заструились по лицу.

Когда Кристина практически засыпает, раздается шорох, слабое движение. Девушка распахивает глаза и всматривается в темноту. Часы на тумбочке отстукивают третий час ночи. Шорох повторяется. Словно открыли и закрыли двери.

— Кто здесь? — Тихо спрашивает девушка, пытаясь сесть.

Ответом ей служит тишина, а потом раздается:

— Я.

И вспыхивает электрический свет. Кристина вскидывает руку, заслоняя свои щурящиеся, превратившиеся в узкие линии, глаза от яркости и слепоты. Брови ее сходятся на переносице, морщины прорезают весь лоб. И, наконец, привыкнув к освещению, девушка видит.

— Уилл. — Радостно выдает она.

— Да, это я. — Только вот он почему-то не улыбается ей в ответ.

— Ты из-за Эдварда? — Тихо интересуется девушка и все-таки садится.

— Почти.

Вид у Уилла странный. Он осунувшийся, бледный, и глаза постоянно бегают. Волосы стали отчего-то сальными. Словно он давно не мылся. Кристина смотрит на него и не понимает.

— Я знаю, что вы с ним практически лучшие друзья. — Девушка осознает, что говорить о насильнике ей не так тяжело, как думалось. Силы придает тот факт, что больше он ее не тронет. Не сможет. И Кристина чуть ли не улыбается.

— Ты здорова? — Уилл переводит разговор на другую тему, и девушка поджимает губы.

— У меня просто болит голова, — врет она.

Нет. Друзья не должны знать, что с ней случилось. Не должны. Это больно. Это стыдно. Это позорно. Это страшно. Это… Мысль теряется, потому что молодой человек оказывается рядом и хватает Кристину за руку. Так молниеносно и быстро сжимает ее запястье своими пальцами, давит на синяки, цветущие гематомами на коже и пестрыми цветами боли и жестокости. Девушка морщится, а Уилл дергает вверх рукав.

Ее запястья сине-фиолетовые, практически потустороннего, инопланетного цвета. Кристина опускает глаза.

— Мало, — это слово звучит так тихо и столь неожиданно, что девушка вскидывает глаза и изумленно смотрит на Уилла.

— Что?

— Говорю, мало синяков.

Кристина немеет. Зрачки ее расширяются, закрывают ярко-зеленую радужку. А хватка на ее запястье становится сильнее. Уилл так рьяно давит на синяки, что кромка глаз влажнеет. Рефлекторно.

— Уилл…

Девушка облизывает губы, но они снова становятся сухими в один миг. И сердце в грудной клетке начинает биться быстрее, прыгать по стенкам. И куда-то к горлу.

— Что это значит?

— Я сказал, что мало Эдвард оставил на тебе синяков. Наверное, стоит тебя раздеть и посмотреть целиком.

Кристина с такой силой вырывает из его хватки свое запястье, что чужие ногти оставляют красные борозды на ее смуглой коже. Девушка вжимается в подушку и чуть сдвигается к другой половине матраца. Но койка узкая.

Вдруг Уилл улыбается. Его рот растягивается в неестественной, злой усмешке. Таким девушка его еще никогда не видела