You're Not Alone Tonight (СИ)

Моя память весьма коварна. Вначале она предоставила подробные действия, которые Джеймс проводил надо мной в окровавленной постели, а уже потом в дело пошли слова, точнее условие, договор, сделка.

Необратимое падение Марии Росси, как приверженки добропорядочного течения жизни.

Возведенные моралью стены, давали мне когда-то весомую опору и призрачную уверенность в тех или иных поступках. Я старалась изо всех сил поддерживать в себе это.

«Но кровь на руках никогда не смыть…»

Я убила человека. Не просто в состоянии аффекта, не с целью обычной самозащиты.

Я желала этого и вкусила. Мой нос запомнил запах грязи, мужского пота и железистой крови, которую я пустила благодаря пилочке для ногтей.

«Уговор! Уговор, черт возьми! Думай об уговоре!» — закрываю глаза, комкаю пальцами гладкое покрывало и собираюсь с остатками сил.

Не полностью, с категоричным отрицанием и выросшим в размерах грызлом.

— Ты не мог потребовать…этого. Такая порывистость не в твоем случае…— говорю сама с собой. Это вполне нормально, для потерянной личности, вроде меня.

Саморазрушение на лицо, влекущее за собой раннюю деменцию.

Мои глаза еще раз обводят шелковое ложе, на котором оживший злодей-консультант совершил нечто…вне своей концепции. Будто подтвердил еще одно доказательство несуществующей теоремы.

«Мы займемся любовью…» — шепчет его голос в моей голове.

Закрываю уши похолодевшими ладонями, содрогаясь от неровного дыхания, но ни черта не помогает.

Джеймса можно было бы уличить во лжи или обвинить в неспособности правильно трактовать столь высокое, прекрасное состояние, как я делала ранее. Однако все говорит само за себя.

Он подавлял меня и всегда так делал, но этой ночью…

Словно отключил в себе психопатический механизм. Показал две свои сути и продемонстрировал эмоциональную уязвимость. Да, его язык и пальцы весьма гибкие и двигались в стабильно пролонгированном ритме.

Нежно, страстно и одновременно беспощадно.

Рефлекторно сжимаю вместе ноги и морщусь от ощущения засохшего семени на бедрах. Не могу контролировать жар на своих щеках и легкий укол где-то внизу.

— Ублюдок. — слишком жалобно и ничтожно проговариваю в пустоту.— Ты сотворил из отступления преступление!— хочу усмехнуться такой аллегории, но лицевые мышцы окаменели под грузом внутренних терзаний.

Мориарти имел полное право выставить свои условия, а мне повезло узнать о том, что он не прострелил себе башку по-настоящему.

За время его отсутствия, мне дважды приходили пустые сообщения с неизвестного номера, и я была уверена, что это он. Продуманность его поступков поражает и ужасает до приступа тошноты.

Резко встаю на ноги и зажимаю рот ладонью. Позывы к рвоте совсем не удивляют, я же в шоке. Складываюсь пополам над унитазом и конвульсивно дергаюсь, избавляя пищевод от разбавленной горечи.

Джеймс мог бы просто поиздеваться надо мной, унизить, убить, содрать кожу живьем или заставить принять участие в каком-то глупом телешоу для детишек. Попрыгать пасхальным зайцем, потребовать что-то вроде анекдота, наблюдать за тем, как я съедаю целое ведро мятного мороженого, да просто трахнуть в задницу в конце концов!

Жестко, грязно, хаотично. Чтобы оставаться тем, кто он есть и кем всегда был.

Но нет. Джеймс переступил через себя, через свою скуку, постоянное лицезрение и напоминание заурядности с неконтролируемыми приступами гнева.

Он ласкал меня так…просто, без хитрых уловок и чувственно, желая разделить то святое, что называют таинством возлюбленных.

— Нет. Как ты смог…?— смотрю на потолок, оснащенный светильниками необычной формы. Возле душевой кабины висит белое, махровое полотенце.

Мое тело упорно намекает мне, что следует принять душ и я покорно соглашаюсь.

Мориарти действительно хотел. Меня и моего удовольствия, открывал свою страсть и…такую же заурядность. Я впервые оцениваю его, как мужчину, а не психопата. В гендерном плане, он являлся типичным самцом с определенным набором физических данных. Можно было найти малейшие отголоски его неискренности и фальши, но я знаю, что Джим Мориарти никогда не обманет.

В этом его постоянство.

Теплая вода снимает дрожь с моих мышц, а волосы тяжелеют и тянут голову назад. В кабинке находится набор геля для душа и шампунь. Известное имя с громким названием. Tom Ford «Fucking Fabulous».

Ощущения того, что я буду пахнуть его запахом одновременно будоражат меня и возводят привычную ненависть в абсолют. Мне хочется драть собственную кожу до крови, истошно орать, уничтожая голосовые связки и реветь навзрыд от безысходности, но вместо этого, я молча смываю с себя нашу близость, ласкаю тело пальцами, ощущая странное, обновленное томление под густой пеной.

Даже его поцелуи были другими, хотя целовались мы не так часто, чтобы уверенно утверждать. Подавление никуда не исчезло, но вместе с ним вымещались призрачная боль и страдание. Джеймс терзался какими-то муками, силился их преодолеть и делился ими со мной.

«Давай, малыш…покажи мне себя…»