Your Mistake

– Мне жаль, – сказал Мак-Феникс, осторожно касаясь моей руки. В его скупой заботе было что-то жутко сентиментальное, полузабытое, учитель так меня касался, когда я выходил из кризиса. – Знаешь, по тебе ведь не скажешь, что такие проблемы. Что они вообще у тебя есть. На что ты реагируешь? Что активирует твой психоз?

– Туман.

– Любой?

– Нет, слава Богу, не любой. Но те две ночи был похожий. Последствия ты видел. Мне не закрыться от приступа, Курт, это всегда паника. Прости.

– Ты меня прости. Это ведь я привез тебя в Дорсет.

– Все нормально. От прошлого не убежишь. Здесь часто бывает туман?

– Нет. Обычно здесь ветрено.

Мы помолчали. Понемногу я приходил в себя, возвращая душу в реальность, я думал о том, что цель моего приезда в Стоун-хаус, наконец, прояснилась окончательно. Я полагал, что двадцать лет жизни стерли из моей памяти кошмар похорон, слезы матери, раннюю седину отца. Нет! Я снова встал на тропу войны, я приехал ловить маньяка, – дорсетского маньяка! Я приехал мстить настоящему за прошлое, и даже если Курт невиновен, нити все равно ведут к нему.

– Сколько тебе было?

– Восемь. Почти девять. На самом деле, я не помню тот период, как будто вырвали лет пять из жизни. И до, и после гибели сестры.

– Психологическая травма? Даже так? Странную ты выбрал профессию, Патерсон.

– Я захотел изучить проблему изнутри, – криво усмехнувшись, ответил я. – И потом – мне достался хороший врач, я почуял призвание, не такая уж редкая история.

– Но маньяков ты по-прежнему боишься, – невыразительно пробормотал лорд, задумчиво изучая скалистый берег. – Не хотел бы я оказаться на твоем месте, скажу откровенно.

Я вопросительно посмотрел на него, требуя объяснений и понимая, что отчаянно балансирую где-то на грани дозволенного. Возможно, этот козырь, мое проклятое прошлое, и держал в рукаве Слайт, посылая меня в Стоун-хаус?

– Ты ведь и раньше знал, что в творимых зверствах подозревают меня, – улыбнулся Мак-Феникс, и в глазах его был холод. – Ты приехал меня ловить, ловить, а не лечить, такая у нас забавная ситуация. Ты все ждешь моих расспросов, но их не будет, зачем мне твое вранье? В мастерскую ты полез за уликами, и коллекцию оружия изучил, от портрета тебя трясет до одури. Жаль, о прошлом твоем не знал, ошибся, вообразил невесть что. Бедный Джеймс, ты и теперь не уверен, что сможешь уехать отсюда живым, но говоришь мне о дружбе. Смешно, – подытожил Курт уже без намека на улыбку, спокойно, будто подвел черту под уравнением.

Какое-то время мы сидели молча, избегая смотреть друг на друга. Я не оправдывался и не юлил; намеренно открывшись, я ждал результата, как ждут финала химической реакции – с лакмусовой бумагой в кулаке.

– Что же дальше? – первым не выдержал Мак-Феникс. – Портрет я уберу, но что это меняет? Я рассказал тебе достаточно, чтоб сделать выводы, нужные следствию.

«Недостаточно!» – подумал я, отдавая должное его талантам, а вслух сказал:

– Ну, если ты меня не придушишь и не вышвырнешь из поместья, – тут я позволил себе насмешливую паузу, Курт непроизвольно дернулся, косясь на мое горло, а я придвинулся вплотную, так, что мы почти касались друг друга, – то мы пройдемся по берегу, пообедаем и, скорее всего, решимся на купание. Если тебя колышет, что я чувствовал и думал в свой первый приезд, ты угадал. Я не знал, что ты предложишь мне дружбу, не говоря уже об остальном. Но я согласился, я захотел с тобой дружить! И ради этого сумел пусть не принять, но простить все, что ты сделал со мной, Курт Мак-Феникс. Постарайся поступить также. Сейчас я приехал, чтобы помочь тебе, зафиксируй это в своих потрясающих мозгах, я твой друг, твой врач, я приехал помочь!

Я смотрел в его расширенные, похожие на дальние галактики зрачки, за которыми почти не видна была серая радужка, и повторял раз за разом, как заклинание, голосом, интонацией, всем своим даром внушения, я пропечатывал в его голове простую формулу, аксиому, не требующую доказательств. От моей близости Курта затрясло, я видел, как его тянет ко мне, он хотел меня, безумно, он стиснул кулаки, усилие воли грозило взорвать жилы на его шее, но я не спешил отпрянуть. Я рисковал, я шел ва-банк, откровенно нарываясь, но Курт прорычал черное ругательство и вскочил на ноги. Забыв пиджак, он быстро зашагал прочь, выкрикивая что-то про место, где он видел подобных друзей, и еще какие-то гадости про врачей-шпионов. Я пропустил эту чушь мимо ушей и улыбнулся, зная наверняка: игра продолжается. Побесится, все взвесит хорошенько и пойдет обедать. Потому что так интереснее. Упрямые нынче винтики пошли, одна морока!