Yulia Zhukova Zamuzh s oslozhneniami 3 O detyah i prochey nechisti

   -- Ли-са, -- повторяет Азамат. -- Надо выучить всяких зверей вообще. А как будет волк? Или тигр?

   Я перевожу, Азамат повторяет.

   -- Интересно, похоже на всеобщий немного. А как будет гхаррсан?

   -- А это кто? -- такого зверя я не проходила. Я и остальных-то знаю только по названиям болезней да по детским книжкам.

   -- Выдровая кошка.

   -- Э... Я такого не знаю. А на всеобщем как?

   -- Никогда не интересовался, -- пожимает плечами Азамат. -- Но если ты подойдёшь ко мне на пару шагов, то вон в той развилке над оврагом увидишь.

   Я послушно подхожу и прослеживаю взглядом направление, в котором указывает Азамат. Там на золотой сосне и правда сидит кто-то жёлтый размером чуть покрупнее обычной земной кошки и таращит на нас светлые глаза. Тут ребёнок на мне, видимо, почувствовав напряжение, завякал, и загадочное существо ухнуло с дерева куда-то в глубь леса.

   -- Я не знаю, кто это, -- мотаю головой. -- Оно хотя бы кошка или норка?

   -- Скорее кошка, хотя трудно сказать. Ест всех, особенно любит разорять сурчатники.

   -- Все сюда! -- доносится зов Оривы. -- Я нашла грибы-красавцы!

   -- Ого! -- воодушевляется матушка и резко сворачивает на голос.

   -- О, пошли, пошли, -- Тирбиш машет рукой моим, и все вместе мы топаем на Оривину полянку. Грибы и правда красивые, красные, с высоко задранными краями шляпки, торчат во мхе, как рюмочки.

   -- Кто в сапогах, собирайте, -- командует Орива, стоя на кочке. Полянка-то не полянка, а болотце.

   -- А может, босиком? -- предлагает Сашка, шевеля пальцами в тряпочных кедах.

   -- Что вы, там же змеи! -- хмурится Азамат. -- У нас по болоту только в сапогах можно. Так, ма, Тирбиш, Шатун и я -- собираем, остальные отойдите, где сухо.

   -- Ну ладно, -- вздыхает Сашка. -- Пошли какие-нибудь более досягаемые грибы искать.

   В отличие от околоземных планет-питомников, здесь грибы растут не по три-четыре, а большими куртинами, там, где ядовитой травы нету. Поэтому всё время смотреть под ноги не приходится, можно спокойно идти по пустому лесу, пока не наткнёшься на яркое пятно, и тогда уже сразу штук пятьдесят соберёшь.

   Мы снова немного распределяемся. Осень ещё ранняя, листья почти все зелёные, под ногами мягкая травка, ничего не шуршит, тихо-тихо. Изредка какая-нибудь птица вякнет или прогудит мимо реактивное насекомое. Лес на склонах смешанный, хотя больше всё-таки хвойный, и чем выше, тем хвойнее. Местами из-под лесной подстилки торчат сияющие белые камни здешних скал -- тут много кварца. Местность даже приблизительно не ровная -- мало того, что с уклоном к морю, так ещё и рассечённая трещинами в скале. То и дело приходится обходить крутые овраги и расщелины. В пологие лощины я спускаюсь, потому что там-то и растут грибы, где пониже и помокрее. Впрочем, лето выдалось суховатое, так что я не рискую намокнуть. Страшно подумать, какие гиганты тут должны расти после мокрого лета, и в каких количествах.

   Я в очередной раз свищу, чтобы понять, в какой стороне остальные, и не пора ли мне поворачивать. В ответ что-то тихо. Видимо, я спустилась за большой бугор, и меня не слышно. Поднимаюсь повыше и свищу снова. Тишина. Ладно, Дол отовсюду видно, не заблужусь, разве только прогуляюсь подальше. Пришла я вон оттуда, помню, как под поваленным стволом подлезала. Ну пошли обратно.

   Вылезаю из-под ствола и натыкаюсь взглядом на фигуру перед собой. С той стороны дерева я никого не заметила. На низкой ветке сидит мальчишка лет тринадцати, лохматый, перепачканный, в зелёной от травы одежде. Один из младших детей нашего сторожа, что ли?

   -- Привет, -- говорю. -- Ждёшь кого-то?

   Он молчит, только недоумённо меня разглядывает. Ребёнок на мне не спит, машет кулачком и что-то там попискивает негромко о своём.

   -- Ты тут не видел большую компанию? -- спрашиваю. -- А то я что-то убрела далеко.

   Мальчик так же молча машет рукой влево.

   -- Ага, спасибо, -- улыбаюсь и принимаюсь высматривать между деревьев и бурелома более-менее проходибельную траекторию. Мальчик спрыгивает с ветки и подходит поближе, медленно и неуверенно. Наконец замирает метрах в полутора.

   -- Помочь чем-нибудь? -- спрашиваю, зная, что ко мне всегда боятся обратиться.

   -- Твой? -- спрашивает он, кивая на мелкого. Голос у него сиплый, видимо, ломается.

   -- Да, -- киваю. Мне немного странно обращение: сторожевы дети гораздо вежливее, а не понять, кто я, он не мог. Чем больше я смотрю, тем страннее кажется мне этот мальчик. Волосы по бокам головы у него торчат как-то противоестественно, руки очень длинные, и пальцы тоже. Одежда -- совсем старьё, обуви нет.

   -- Красивый, -- как-то обиженно сообщает мальчик. У самого у него лицо немного девчоночье, маленький носик, тонкие губы, большие круглые глаза. В целом довольно симпатичный.

   -- Ты тоже, -- улыбаюсь. Мало ли, может, человек переживает на эту тему. Подросток всё-таки.