Ыых поеидает пещеру

— Каа муу! — снова заговорил мальчик.— Аль,— тут он простер руку в сторону Галки,— Аль... Кшуа... э-э-э... Аль Кшуа, так оказать, ай!— И он, обрадовавшись, что ему удалось более или менее сносно выразить свою мысль, громко повторил:—Аль Кшуа ай! Она же спасла Кшуа. Да и с вами... э-э-э... мии кии. Не убивайте нас!

Неожиданно вперед выступил Уау. Неверной походкой он подошел к Вовке, и мальчик почувствовал: неандерталец не собирается применять силу, тем более, что рука, в которой он все еще держал дубинку, была бессильно опущена.

Кшуа, заметив, что его соплеменник настроен мирно, тоже опустил дубинку и с .недоумением следил за Уау.

Между тем Уау положил свою дубинку на землю и, как-то странно, невнятно бормоча, с явной опаской подошел к Галке. Обведя ее недоверчивым взглядом, он хотел было дотронуться до руки Кшуа, но тот, недолго думай, с такой силой оттолкнул своего соплеменника, что Уау в одно мгновение очутился на земле.

«Пропали! — с щемящей тоской подумал Вовка.— Теперь они уже не станут с нами церемониться!».

Но тут произошло нечто совершенно ничем не объяснимое. Уау поднялся на ноги и, обращаясь к стояв- шим в оцепенении неандертальцам, произнес только два слова:

— Кшуа хи!

Этих двух слов было достаточно, чтобы дикари в одно мгновение побросали оружие и плашмя легли на землю. Даже Ыых, гордый вожак племени Каа муу, воле которого подчинялись все его сородичи, распластался на каменистой тропе и замер в этой живописной позе.

Ребята молча глядели на неандертальцев, не зная, чем объяснить столь удивительное превращение воинственных дикарей в раболепное скопище. Кшуа, по-видимому, был удивлен еще больше, ибо он уже совершенно не сомневался в намерениях своих соплеменников.

— Куй железо, пока горячо,— тихо произнесла девочка, только теперь сообразившая, что их жизни по какому-то странному капризу судьбы уже не угрожает никакая опасность со стороны внезапно утихомирившихся неандертальцев.

Галка подошла к лежавшему Ыыху и дотронулась правой рукой к его голове. Вожак вздрогнул, но не пошевельнулся. Ей потребовалось повторить свой жест, пока Ыых не приподнял голову и не убедился, что рядом с ним стоит эта удивительная, еще никем здесь не понятая девочка.

Ыых медленно, как бы нехотя, встал с земли. Он сделал шаг назад, едва лишь снова взглянув в сторону Кшуа. Недоверчиво посмотрев на Сверчкову, Ыых робко выдавил из себя те же слова:

— Кшуа хи?

— Кшуа хи! — подтвердил раненый дикарь, уже без всякой опаски подходя к Вожаку, с которым не разговаривал со дня своей мнимой смерти.— Кшуа хи Аль!— добавил он, выразительно глядя в глаза Ыыху и кивая в сторону Сверчковой.

— Каа муу! — вскричал Ыых.— Аиф! Неандертальцев словно подбросил подземный толчок — с такой поспешностью они вскочили на ноги, едва Ыых произнес последнее слово.

Теперь все двадцать охотников безмолвно стояли на горной тропе, а у их ног лежали смертоносные дубинки и копья.

— Кшуа хи!— закричал Уау, поднимая руки с растопыренными пальцами.

— Кшуа хи! — повторили дикари.— Хи! Хи! Хи!

— Нашли время хихикать,— пожал плечами Вовка. Подойдя к Галке, он с улыбкой произнес:—Вот видишь, они нас уже не боятся!

Сверчкова смерила мальчика снисходительным взглядом, однако ничего не сказала в ответ, так как ее отвлек Вожак.

Ыых положил руку на плечо девочки и, повернув лицо к своим соплеменникам, закричал:

— Аль хи Кшуа!

— Аль хи! — повторили неандертальцы.

— И чего орать? — поморщился Вовка.— Все же стоят рядом.

Только исключительно тонкий психолог смог бы понять недовольство, охватившее Тутарева в те самые минуты, когда, казалось бы, следовало радоваться счастливому спасению от неминуемой гибели. Лишь тонкий психолог ощутил бы, что Вовка втайне испытывает зависть к девочке, имя которой с таким явным восторгом повторяли охотники племени Каа муу. Мальчик, конечно, понимал, что именно вселяло в неандертальцев такое глубокое уважение к Сверчковой. Было очевидно даже грудному младенцу, что дикари смотрят на Галку как на какое-то сверхъестественное существо, обладающее способностью воскрешать мертвых! Но кто-кто, а Тутарев прекрасно знал, каким образом вышло так, что ожил мнимо убитый Кшуа.

Ничего не поделаешь, есть еще такая категория людей, которые при самых благоприятных стечениях жизненных обстоятельств умеют находить повод к недовольству и жалобам на свою будто бы несчастную долю. А в то же время другие люди, у которых жизнь складывается совсем не так, как этого бы им хотелось, находят в себе силы всегда быть бодрыми и умеют улыбаться, глядя в лицо своей хмурой, непокладистой судьбы.

Как это нередко случается с завистниками, человек, к которому они испытывают это низменное чувство, тем больше возвышается, чем больше они желают ему всяких пакостей, и оттого их желчь становится гуще, а кровь жиже.

Автор рад сообщить, что все сказанное им по поводу зависти уже не имеет никакого, ну буквально никакого отношения к Вовке Тутареву, ибо это чувство, как показали дальнейшие события, захлестнуло его лишь на мизерную долю секунды. А с кем такого не бывало?