Z: Квази. Кайнозой

– Возможно. Предлагаю закончить экскурсию по замечательному музею и съесть ещё мороженого.

Настя пожала плечами, Найд кивнул куда более одобрительно.

Мы вышли из царства вымершей фауны, и я направился к лотку. Продавщица – нестарая и розовощёкая, встретила меня добродушным вопросом:

– Деток в музей водил?

– Не слишком ли взрослая дочка? – ответил я.

Продавщица покосилась на Настю и признала:

– Слишком. Да нынче же оно всё не понятно, кому сколько лет, кто первую жизнь живёт, кто вторую… Пломбир, лёд и веганское?

– Ага, – сказал я, задумчиво глядя на ассортимент.

Вернувшись, я раздал мороженое. Настя, развернув стаканчик, откусила немного и спросила:

– Ну так как? Принимаешь помощь?

– Да. Теперь да, – кивнул я, глядя на неё как зачарованный. Невольно рассмеялся, хотя весёлого в происходящем было совсем мало.

– Что не так? – нахмурилась Настя.

Я достал телефон.

– Ты сама поймёшь. Я пока позвоню Михаилу.

Настя, с любопытством глядя на меня, откусила ещё мороженого.

– Настя… – вдруг позвал её Найд. Глаза у него округлились от удивления. – Настя… ты ешь пломбир!

Глава десятая Помни и живи

К обеду у Зимнего народа прибавилось. Наверное, и в самом музее было больше посетителей, но и вокруг стало многолюдно. В саду Эрмитажа галдели ребятишки, группа французских туристов шумно разговаривала на арабском, поедая в кафе шаверму, несколько мамаш выкатили коляски с младенцами, вышли на свет старички и старушки. Почти все живые, кваzи не слишком-то любят бесцельное времяпровождение. Прогулка для них – это перемещение из точки А в точку Б с какой-то целью, а не просто блуждание по городу.

Но всё-таки несколько кваzи тут было. Двое беседовали, один рисовал что-то на маленьком мольберте. Надо же, кваzи-художник…

Мы сидели в саду Эрмитажа на скамеечке возле фонтана. Ждали Бедренца. Настя то и дело поглядывала в смартфон, используя тот в качестве зеркала.

– Ничего не чувствуешь? – спросил я.

Она покачала головой. Сказала:

– Но я съела мороженое. Настоящее. Из молока.

– Может быть, там заменитель молока, – попытался утешить её Найд. – Говорят, молоко часто подделывают. Пальмовый жир…

Настя покачала головой.

– Нет, дружок. Это было молоко. И меня не стошнило. Денис, что это значит?

– Ты же сама догадываешься, – сказал я. – Иначе не смотрелась бы в зеркало.

– Становлюсь… супер-кваzи?

Я кивнул.

– Ничего не чувствую, – призналась Настя.

– Ты стала говорить по-другому, – сказал Найд.

– Как?

– Живее… – Найд опустил глаза. – Извини.

– Что за… – Настя осеклась.

– Хотела выругаться? – понимающе спросил я. – Вот-вот.

И тут, наконец, появился Бедренец. Он быстрым шагом шёл от набережной, и ещё издали я ощутил, что в нём что-то не так, непривычно. Вроде бы то же самое лицо, движения…

Михаил был без шляпы и пиджака. На нём была ветровка, куда более уместная при такой погоде. И джинсы вместо брюк.

Удивительно, как меняет облик человека одежда, если ты привык видеть его в одном и том же. Я однажды не узнал своего командира, под чьим начальством служил почти год, впервые увидев его в гражданке.

Я встал, помахал Михаилу рукой, он в ответ не сделал никакого жеста, но направился к нам. Подошёл – и первым делом схватил меня за плечи.

– Что ты со мной сделал?

Сбросив его руки я молча посмотрел Михаилу в глаза. Он посмотрел на Настю, прищурился. Спросил:

– Тогда кто и как?

– Я полагаю, что Маша Белинская, – сказал я. – Когда мы были на крыше, она вас видела. И что-то такое мне сказала… про два подарка, которые я получу. Как я теперь понимаю, она имела в виду вас. Вы теперь второе поколение кваzи. Суперы. Продвинутые. Способные управлять обычными. Заставлять восставших подчиняться только вам. И, очевидно, изменять свой внешний облик в гораздо большей степени.

– Не чувствую ничего такого, – сказал Бедренец недоверчиво, невольно повторяя слова Насти.

– Видимо, это проявляется не сразу. Но хоть что-то необычное ты чувствуешь?

– Эмоциональность, – сказал Михаил после короткой паузы. – Я зол, скажу честно. Я растерян и немного напуган, думаю обо всём сразу… Как после инъекции хлористого кальция, только оно не проходит. Я чувствую себя живым, и мне страшно.

– Извини, – искренне сказал я. – Это была не моя идея. Почему ты переоделся?

Бедренец засунул руки в карманы ветровки. Постоял так, покачиваясь с ноги на ногу. Потом сказал:

– Ты бы знал, как меня достало носить пиджак! Я и китель-то носить не любил. А костюм надевал только на свадьбу, на день милиции и на похороны. Включая свои. Шляпу вообще ненавидел при жизни. Мне Представитель дал, когда я его встретил. Сказал: «Тебе пойдёт, Драный Лис». И я почему-то сразу с этим согласился. И с прозвищем, и со шляпой… Чего ты хочешь?

– Ещё раз поговорить с Представителем. В силу открывшихся обстоятельств.

Михаил беспомощно развёл руками. Сел рядом с Найдом – тот, против обычного, не стал отстраняться, а смотрел на Бедренца с живейшим интересом.

– Ты же слышал – он не хочет со мной общаться. Я вовсе не уверен…

– Дай телефон.

На этот раз, взяв трубку, Представитель поинтересовался:

– Симонов?

– Как догадались? – восхитился я.