Z: Квази. Кайнозой

– Смотри, это моя мама! – Найд вскочил и протянул ему глянцевый листок. – Правда, красивая?

Михаил вздрогнул. Совсем по-человечески вздрогнул и отвёл глаза. Потом уставился на фотографию. Медленно сказал:

– Да. Красивая.

Я понял, что у меня нет больше сил находиться здесь. Рядом с сыном и воспитавшим его чудовищем.

– Мне пора… Сашка, – сказал я и встал. – Тут, в сумке, ещё есть фото. И какие-то вещи… мамины и твои.

– Мои? – растерялся он.

– Ну… – Я пожал плечами. – Игрушки. Мишка плюшевый. Не знаю, я подумал…

Он кивнул, глядя на меня.

Я покосился на Михаила – тот всё ещё разглядывал фото.

– Приду завтра, – сказал я. – Если вы не против.

Найд энергично замотал головой, потом сообразил, что это может быть понято неправильно, и закивал.

– Пока, – сказал я. – Пока, сын. Михаил…

Он поднял взгляд на меня.

– Встретимся в участке, – сказал я. – Завтра утром.

– Ты что-то придумал? – спросил кваzи.

– Нет. Но придумаю. Завтра утром. Как обычно.

Я ещё раз кивнул сыну. На миг замешкался, борясь с желанием его обнять. Найд, кажется, тоже пытался разобраться со своими чувствами.

– Пока, – сказал я. – Зайду завтра.

По дуге миновав Михаила, я вышел в прихожую.

Всё странно. Всё так странно.

– Денис…

Михаил быстро и бесшумно догнал меня. Фотография по-прежнему была у него в руке, он протянул её мне – будто мне нужно было на неё смотреть, чтобы что-то вспомнить.

– Денис, это твоя жена?

Я кивнул.

– Она… она не красила волосы в рыжий цвет?

– С какой стати?

Михаил на миг прикрыл глаза. Потом тихо сказал:

– Я возвысился не за счёт матери Найда, Денис. Та женщина… она была рыжеволосой.

Меня будто обухом по голове ударили.

– Я не убивал твою жену, – сказал Михаил.

– Ты уверен? – спросил я. – Ты точно уверен?

Он повторил:

– Я не убивал твою жену. Я её не видел, во всяком случае, когда обрёл разум. С мальчиком… была другая женщина.

– А где Ольга? – глупо спросил я.

– Не знаю. Я монстр, мы все монстры. Но я не убивал твою жену.

Я постоял, пока в голове укладывалось услышанное.

Потом кивнул:

– Завтра в участке. Не проспи, мертвяк.

И пошёл к дороге – ловить такси.

Философы и гуманисты говорят нам, что каждая человеческая жизнь – равноценна. Что для мироздания одинаково важен и одинаково ничтожен каждый. И Бетховен, и Пастер, и Королёв не более и не менее ценны, чем китайский крестьянин, что проводит всю жизнь на рисовом поле, шотландский безработный, каждый день надувающийся «Гиннесом» в пабе, и латиноамериканский наркоторговец, продающий на улицах Нью-Йорка белую смерть.

И мы даже склонны с этим соглашаться, в душе морщась, но кивая и бормоча про то, что каждый человек – целая Вселенная, и каждая жизнь – бесценна, а каждая смерть – непоправима.

Ровно до тех пор, пока на чашах весов оказываются не абстрактные Авиценна и египетский каменотёс, а два совершенно обычных, незнаменитых человека, но один из которых – твой близкий, родной и любимый.

Вот в этот момент весь гуманизм и вся софистика спадают с нас будто шелуха.

Потому что смерть своего ты простить не можешь, а смерть чужого – запросто. Ну хорошо, не запросто. С некоторым усилием и лёгким дискомфортом.

Так уж устроена жизнь.

Наверное, это несправедливо.

Но в этой жизни даже Бог никому не обещал справедливости.

Глава девятая Ученики и вирусы

Я проснулся под утро, ещё не было и шести. Вчера я вернулся поздно, а лёг вообще за полночь. Но сна уже не осталось ни в одном глазу.

Такое состояние я знал. Если сейчас сделать усилие, то можно и уснуть. Тогда едва проснёшься от будильника и будешь глотать кофе, чтобы мозги нормально заработали. Можно, наоборот, встать, будешь чувствовать себя бодрым и отдохнувшим, но после обеда потянет в сон.

А можно тихо лежать в дремоте, размышляя. И тогда организм сам доберёт нужный ему отдых.

Поэтому я лежал, слушал дыхание Насти, прижавшейся к моему плечу, и думал.

Что мы имеем?

Люди и кваzи. Восставшие не в счёт.

Люди не особенно любят кваzи, хотя многие и собираются ими стать. Кваzи не особенно любят людей (они вообще редко умеют любить), но люди им необходимы.

Среди людей есть спецслужбы и военные. Они не прочь уничтожить кваzи. Кто с радостью и без лишних причин, а кто по необходимости и в порядке самообороны.

Среди кваzи есть экстремисты. Они не прочь уничтожить людей, превратить в себе подобных. Но поскольку сами кваzи не размножаются, то они хотят уничтожить взрослых, а молодёжь воспитывать в почтении к кваzи и с целью размножения.

Обе стороны рассчитывают на биологическое оружие. Оно то ли есть, то ли его нет.

Покойный профессор Томилин работал на кваzи, хоть и был человеком. То ли от любви к Виктории, своей кваzи-жене, то ли идейно – решил, что будущее за кваzи.

Он то ли создал вирус, избирательно убивающий взрослых, то ли пытался создать.

Руководство кваzи, обеспокоенное происходящим, прислало в Москву Михаила Бедренца.

Пока всё понятно и логично.

Но Михаил немного опоздал. Виктория убила мужа – то ли потому, что тот раздумал создавать оружие, то ли для того, чтобы создание оружия предотвратить. Викторию мы разоблачили и задержали, однако ей удалось уйти.