Z: Квази. Кайнозой

– Но поскольку тратить время впустую неправильно, то думать надо во время выполнения рутинной и скучной работы, – сказал Михаил. Взял с моего стола рапорты и заявления, начал перелистывать. – Что-нибудь скучное, но полезное для общества.

– Я так не играю, – сказал я. Пошёл к шкафчику, достал с полки свою любимую кружку. – Пойду кофе у девчонок попрошу.

– Вы утром с Анастасией и так пили кофе, – сказал Михаил. – Много кофе – вредно.

– Откуда ты…

– Запах.

– Ах да. Ходячий газоанализатор. – Я кивнул.

– Вот, любопытно… – Михаил отложил листки, оставив в руках один – распечатку е-мейла. Видимо, пришёл на электронную почту или на сайт отделения, а утром мне положили на стол. – Гражданка Файзулина просит взять под стражу её сына Руслана, семнадцати лет, поскольку тот одержим мыслью совершения самоубийства для превращения в кваzи.

– Это в ПДН, – сказал я. – В подразделение по делам несовершеннолетних. Хотя нет, они – до шестнадцати.

– Пишет, что там отказали. И психологи отказали.

– Как это? – возмутился я.

– Потому что на беседах мальчик утверждает, что никаких самоубийств не планирует, кваzи хочет стать «в своё время», производит впечатление жизнерадостного и вменяемого. А мама сама состоит на учёте в психоневрологическом. Видимо, её мнению не доверяют.

– И что мы можем поделать? – Я развёл руками. – Под стражу взять? Бред. Поговорить? Ну так с ним специалисты говорили и ни к чему не пришли. Может, ей всё-таки к врачам обратиться?

Михаил укоризненно смотрел на меня.

– Ладно, – вздохнул я. – Поехали. Поговорим с молодым человеком. Ты ему расскажешь, чего стоит возвышение, и он передумает.

– Я не расскажу, – нахмурился Михаил.

– Тогда возьмёшь ремень и выпорешь. Поехали, в конце концов, отметим в рапорте, что провели предупредительную беседу. А то и впрямь покончит с собой, недоросль, а на нас всех собак навесят. Где он живёт?

– Краснобогатырская, дом один, корпус два. – Михаил подумал и добавил: – Возле Преображенской площади.

– Да знаю я, где это. – Я нахмурился. – Стоп. Как это к нам попало? Не наш район, Михаил. Можем не реагировать.

Михаил некоторое время изучал распечатку. Потом кивнул:

– Ну конечно! Письмо направлено во все отделения полиции города Москвы.

– Пусть министру напишет, – посоветовал я.

– Министру тоже есть копия.

– Тогда в ООН. И в Спортлото. Не наш район, Михаил. Мы не то что не обязаны реагировать, мы даже не имеем на это права!

– Женщина явно в отчаянии, – заметил Михаил.

Я вздохнул, отобрал у него листок, стал проглядывать. Письмо было сумбурным, с массой ненужных подробностей, в основном касающихся того, какой Руслан «славный умный мальчик» – ну понятное дело, это же письмо матери. Я дочитал уже почти до конца, когда царапнувшая сознание фраза заставила вернуться к середине текста.

– Михаил, а мы поедем, – сказал я.

– Да? – Михаил вопросительно приподнял бровь.

– «…круглый отличник, занимается в кружке “Юный биохимик”…»

Михаил непонимающе смотрел на меня.

– В институте, где работал Томилин, на стене висело расписание работы кружка «Юный биохимик».

– Мало ли таких кружков… – сказал Михаил, но явно оживился, насколько это возможно для кваzи.

– «…хотел стать профессором, как его руководитель…»

– Все дети хотят стать профессорами, а не дворниками, – заметил Михаил. Потом кивнул: – Ладно, что это я? Невероятно, но факт. Поехали.

Тесак, которым обзавёлся Борис после первого боя, был куда хуже моего мачете. Но орудовал им сержант с энтузиазмом, заменяющим опыт.

Возле музея нам попался всего один восставший – он сидел на корточках на броне танка и жрал живую ворону. Как он её поймал – ума не приложу, вороны очень умные птицы. Восставший крепко сжимал ворону за голову и каркать та не могла, только дёргалась, когда восставший откусывал у неё куски плоти.

– Ах ты ж, тварь богомерзкая… – сказал Борис и пошёл к восставшему. По виду и остаткам костюма восставший был типичный молодой подмосковный гопник, он и сидел-то в характерной позе. Только вместо семечек у него была ворона.

При виде Бориса восставший засуетился и начал глодать ворону быстрее. Видимо, никак не мог оторваться даже ради более крупной и вкусной добычи.