За аравийской чадрой

Обитаема ли эта палатка? По-видимому, она пуста и едва ли за нами кто-нибудь сейчас наблюдает. Но если в палатке есть люди, то, прежде чем встретиться с ними, лучше как следует изучить местность. Эта мера предосторожности здесь никогда не лишняя: а вдруг в палатке живут бедуины, которые недолюбливают незваных гостей.

Сначала все было тихо, потом из палатки послышался слабый шум, и тут же блеснули три винтовочных ствола.

Мы стояли, озаренные лунным светом, и, несомненно, были отличной мишенью для тех, кто находился в палатке. Поэтому мы остановились как вкопанные, но потом я овладел собой и сказал Ниангаре:

— Крикни им, чтобы они убрали свои проклятые ружья. А то ведь чего доброго угробят нас!

Ниангара немедленно выполнил мою просьбу.

Ответом из палатки был смех, явно выражавший такое же облегчение, какое почувствовали мы сами.

Именно облегчение, а не насмешку или злорадство. Из палатки вышел человек и направился к нам. Он все еще держал винтовку, но больше в нас не целился, Тогда мы развели руки в разные стороны, чтобы показать, что безоружны и у нас нет злого умысла.

Он начал с того, что спросил:

— А вы испугались, когда я выстрелил в вас?

— Конечно, испугались, — ответил я, и Ниангара тут же перевел. — И потому будь добр, убери свою винтовку куда-нибудь подальше, а то она может случайно выпалить.

Еще какой-то миг он смотрел на нас немного подозрительно, но, окончательно убедившись, что никакой опасности мы не представляем, опустил винтовку и сделал знак, что мы можем подойти к палатке.

По самым оптимистическим расчетам, в этой палатке могло уместиться максимум четыре человека. Но в ней уже было пять, и им пришлось немного потесниться, чтобы впустить Ниангару, шофера и меня. Стены палатки были из довольно тонкой мешковины, и ветер пустыни легко продувал ее насквозь. Здесь нужно спать в пальто и в обуви. В пустыне обычно бывает очень большая разница между дневной и ночной температурами. Днем термометр показывает свыше 40 градусов, а ночью — чуть выше нуля. В оазисах лужи по утрам бывают подернуты тонкой коркой льда.

Я хотел показать хозяевам палатки, что испытываю к ним самые дружественные чувства, и выудил из коробки несколько сигарет. В дороге они немного отсырели, и их было трудно раскурить. Стало ясно, что нашим хозяевам они не доставляют ни малейшего удовольствия. И тем не менее они докурили сигареты до конца — из вежливости.

Зато я тоже должен был из вежливости отведать немного рыбы, сухой и уже порядком подпорченной. Арабское гостеприимство неотразимо. Его оказывают все: от шейха до простого дорожного рабочего вроде тех, что мы встретили ночью в пустыне. Разница лишь в том, что шейх поставит перед вами на стол самые изысканные яства, а рабочий, который едва зарабатывает одну-две кроны в день, угостит вас гораздо более спартанской пищей. К счастью, мне удалось незаметно сунуть полрыбы в карман.

Между тем рабочие вскипятили воду и приготовили очень горький чай, который отдавал солончаками, мятой и какими-то крепкими пряностями. Чайник ходил по кругу, и скоро в палатке стало тепло и уютно.

Дорожные рабочие по многу месяцев живут без всякой связи с внешним миром. Лишь изредка, когда пройдет караван верблюдов или проедет машина, они могут приобрести немного продуктов, чтобы добавить их к тому рису, который составляет их главную пищу. Но если им не удается достать воды, они идут к ближайшему колодцу за много километров и обратно несут воду на спине. Нельзя не восхищаться стойкостью и твердостью сынов пустыни, которые трудятся в этом покинутом богом краю.

* * *

Около часа мы беседовали с нашими гостеприимными хозяевами, а потом улеглись спать.

Палатка оказалась битком набита людьми, но мне было чертовски холодно, хотя я и лег спать в одежде. Кроме того, я надел свою легкую полярную куртку, с которой никогда не расстаюсь, даже когда еду в тропики. Днем она спасает от зноя мои киноленты, а ночью служит для меня одеялом или подушкой. Я натянул на голову капюшон и крепко заснул.

Когда я проснулся на следующее утро, наши хозяева уже были на ногах и стояли возле палатки. Дрожа от холода, я вышел к ним, огляделся. Мы находились в довольно глубоком ущелье, и солнце еще не успело подняться настолько, чтобы согреть этот маленький лагерь, затерянный между крутыми склонами гор.

Рабочие совершили омовение… песком, как рекомендует Мухаммед в тех случаях, когда поблизости нет воды. Потом они опустились на колени, обратив лица в сторону Мекки, и стали молиться. Лишь после этого начался их рабочий день.