За аравийской чадрой

На следующее утро мы с Эль-Магари начали осторожно расспрашивать о Хедендале. Сделали вид, что нас интересуют земельные участки, где можно было бы пробурить несколько колодцев. Но в то же время мы не должны были слишком интересоваться этими участками, чтобы местные власти не обвинили нас в шпионаже.

Эль-Магари обратился прежде всего к владельцу постоялого двора, где мы остановились. Тот сказал, что действительно слышал о каком-то чужеземце, который искал воду в районе Эт-Таифа, но больше мы из него так ничего и не вытянули. Потом пытались расспрашивать и на других постоялых дворах, но всюду получали один и тот же ответ: да, что-то слышали, но ничего конкретного не знаем. Очевидно, эту загадку надо было решать как-то совсем по-другому.

* * *

Однажды мы остановили машину и стали смотреть на нескольких мальчуганов, которые играли в футбол. Все они были босоногие, кроме одного: на правой ноге у него красовался ботинок. Как обладатель этой изысканной и чрезвычайно важной футбольной регалии, он явно был капитаном сразу обеих команд.

Эль-Магари заговорил с ним, похвалив за хорошую игру. Это был смышленый паренек, и к тому же с неплохо подвешенным языком. Эль-Магари решил расспросить его о Хедендале и начал с того, что попросил парня показать нам дорогу к ближайшему колодцу.

— Проедете две улицы и еще квартал. Это ближе к дороге, что ведет на Мекку. Там, где работал христианин.

Эль-Магари от удивления разинул рот, а я чуть не забыл о том, что аллах поразил меня немотой.

— Христианин? — переспросил Эль-Магари. — Он еще там? — Вряд ли. Наверное, его бросили в колодец, — беспечно ответил мальчуган. — Ведь он уже нашел воду.

Мы поехали дальше и скоро оказались возле колодца. Здесь все время толпился народ, но тот, кого мы искали, бесследно исчез. На краю колодца сидел оборванный старик и продавал яйца. Эль-Магари, поторговавшись немного, купил у него два десятка яиц. Я удивленно посмотрел на него: зачем ему столько?

— Сейчас узнаешь, — коротко сказал Эль-Магари, — половина из них тухлые.

Я был голоден, как собака, но когда я разбил скорлупу и хотел выпить желток, то увидел в яйце очень вонючего цыпленка.

Торговец яйцами еще не успел скрыться, и Эль-Магари начал осыпать его бранью за то, что он так гнусно обманул нас. Мой друг грозил ему карой самого аллаха, ибо он попытался надуть двух паломников Мухаммеда!

Неудачливый торговец оправдывался весьма красноречиво и, между прочим, произнес слова, которые заставили нас навострить уши. Во второй раз за сегодняшний день мы были ошеломлены.

— Эти яйца предназначались совсем не для вас. Я носил их одному неверному, который работал здесь.

— Какому неверному?

— Христианину, что искал воду.

— Ты знал его?

— Я продавал ему яйца почти каждый день.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Однажды я пришел сюда, а его уже нет. Это было несколько дней назад. Больше он здесь не показывался… Говорят, его прогнали в пустыню. Возможно, он умер.

Мы были совершенно убиты этим сообщением. И все-таки не потеряли надежду разузнать еще что-нибудь о Хедендале. Несомненно, речь шла именно о нем. Несколько человек подтвердили, что тоже знали белого раба, но им известно лишь одно: в Эт-Таифе его больше нет.

Мы пробыли в Эт-Таифе еще несколько дней, но скоро нам стало ясно, что ничего нового здесь больше не узнать. Разочарованные и огорченные, мы отправились в обратный путь в Джидду.

* * *

Когда через несколько дней я снова стоял перед домом Фриса и звонил в звонок, настроение у меня было прескверное.

Дверь открыл он сам.

— Ну как дела? — спросил он с веселой улыбкой, которую в данном случае я счел весьма неуместной.

— Боюсь, что Хедендаль мертв, — ответил я коротко.

— Ну и зря, — ответил Фрис. — Правда, он чуть было не отправился на тот свет, но… пройдите в ту комнату. Там сидит человек, с которым мне очень хочется вас познакомить.

 

 

Бегство… и тюрьма

На сцене появляется Эйк. — Неприятное пробуждение. — «Посланец короля Сауда». — Невольное посещение Мекки. — Снова в тюрьме

 

В соседней комнате сидит не кто иной, как Хельге Хедендаль.

Это человек могучего телосложения. У него сильные, мускулистые руки, которые привыкли к самой тяжелой работе, и широкие плечи. Но шея у него тонкая, почти птичья, и ввалившиеся щеки. Глаза все время беспокойно бегают, а голос слабый и какой-то надтреснутый. Изредка лицо его нервно вздрагивает.

Хедендаль сидит сгорбившись на самом удобном стуле, какой только был в гостиной Фриса. По-видимому, ему еще не удалось привыкнуть к мысли, что он снова свободный человек.

— Я уже оставил всякую надежду вернуться домой, когда недели две назад в Эт-Таифе вдруг появился Эйк, — говорит Хедендаль. И затем он начинает нам рассказывать историю своего бегства.