За бесконечность времени

– Вот. Положишь рядом с крестом, – вышедший из избы мужчина протянул мне деревянную табличку с числом 1989. Я такую видел на Мишином кресте, только с другим числом. Как оказалось, теперь и на самом деле видел, а не во сне. Но как-то не спрашивал у него, что это за табличка. Теперь я понимаю зачем она. Это как в библиотеке – картотека. Чтобы по ней, старожилам кладбища, умершего, определенного года рождения, можно было легче найти.

– Всё, иди наслаждайся покоем и царством небесным, – сказал мужичок и скрылся за дверью.

Я медленно брел по пустому кладбищу домой. Перебирая все события у себя в голове. Выбирая, что из них правда, а что нет.

Вокруг было тихо, лишь кое-где чуть поскрипывали деревья. Было уже поздно, но сколько точно времени я не знал.

Подойдя к своей могиле, я увидел Михаила. Он сидел у себя на лавке, рядом с облетевшей от листвы березкой и задумчиво курил. Услышав меня, он обернулся.

– Ооо, привет Андрюха. Я думал ты уже спишь, – выпуская из легких дым, сказал он.

Я подошел к нему и присел рядом. Моя голова была забита мыслями.

– Что это у тебя? – спросил Миша, обратив внимание на предмет в моих руках, – Аа, табличка. У смотрящего был? Я и забыл тебе сказать, что к нему нужно было зайти ещё в первый день.

Я сидел рядом и переваривал кашу у себя в голове.

– Я ничего не понимаю, – чуть позже начал я.

– Я запутался … Я мертвый или живой?

Михаил посмотрел на меня.

Я рассказал ему про свои видения или может сны, что это было, я так и не мог понять. Про то, что мне сказал смотрящий. Что я действительно мертв и отсюда мне не выбраться.

После рассказа Михаил закурил ещё одну сигарету.

– Я ведь тоже, – выдохнул Михаил, – как только сюда попал долго не мог смириться со всем этим. Я и бежать пытался. И ночами слонялся по кладбищу. И сны, вот как ты говоришь, тоже видел, – он затянулся ещё раз, – с ума думал схожу.

Миша сделал не большую паузу.

– Это надо просто принять Андрюха, и всё. Ничего не поделаешь с этим. Теперь-то уж точно.

– Спасибо вон Петровичу, – он кивнул головой куда-то в сторону, – помог так сказать умом не рехнуться, – и вновь посмотрел на меня.

– И я вот с того дня решил помогать новичкам. Как-то их отвлекать от этих дум, мыслей… Самим им сложно справится с этим, по себе знаю.

Он перевел взгляд на свою могилу.

– Вот вспоминаю себя в первые дни здесь и как-то тошно становится, – Михаил поднес руку с сигаретой к своему горлу.

– Надо просто взять и как-то принять, тот факт, что есть два мира, мир живых, тот что за оградой и наш мир. Который здесь. Который стал для нас последним. И «быть» дальше. А иначе с ума сойдёшь.

Он поднялся с лавки.

– Кто-то же должен жить, да детей растить, а кто-то должен ждать у крестика. Любая ниша должна быть заполнена, Андрюха. Иначе дисбаланс в природе, – Миша положил руку мне на плечо.

– И знаешь, что? Не забывай носить кепку, – улыбаясь сказал он, – тебе ещё пожить надо, да сына вырастить.

И после этих слов ударил меня ладонью по лицу. Я был в недоумении.

Потом он ударил меня ещё раз и ещё.

Я пытался схватить его за руки, но он был меня сильнее и мне не удавалось их удержать.

Я-что- то пытался ему сказать, возразить, но у меня получалось только мычать.

– Вроде очухивается, – я услышал приглушенный мужской голос.

Затем поступил снова удар пощечины.

– Принеси влажное полотенце! – крикнул опять тот же мужской голос, но уже более выразительно.

Я постепенно приходил в чувства.

По телу пробежал легкий ветерок, но холодно мне совсем не было.

Спустя пару минут я почувствовал приятную прохладу у себя на лбу.

– Вот принесла, – сказала, запыхавшись женщина.

– Щас очухается, – снова прозвучал мужской голос, – дачник тоже блин.

Я мычал.

Сквозь еле-еле приоткрытые глаза проникал солнечный свет.

Затем я увидел отца, склонившегося надо мной, а рядом маму.

– Ну как? Нормально себя чувствуешь? – спросил отец.

Я был растерян.

– Нормально, – еле пробубнил я, – а что произошло?

– Ты копал грядку и упал в обморок. Словил солнечный удар, – сказал отец и помогал мне подняться.

– Я сколько раз говорила надевать кепку! – помогая ему, рядом ворчала мама.

На земле, где я только что лежал, валялась лопата.

Чуть позже, я разглядел место где мы находились. Это была наша дача. На соседнем участке, как и прежде, играли две девочки и их звонкие голоса разносились по двору.

Всё, как и каждый год.

Взяв меня под руки, родители занесли меня в дом. В моей голове всплывали какие-то оторванные куски про кладбище.

Что я умер.

Что какой-то мужичок там мне помогал и звали его Мишей. И мне было 29 лет. Как фрагменты из плохо запомнившегося сна, они мутно возникали в моей памяти.

Родители повалили меня на кровать.

– Я сейчас чаю сладкого сделаю, – сказала мама и убежала на кухню.

Я лежал и смотрел на отца.

– Хорошо, что мы с мамой рядом были, – сказал отец, а то так бы не дожил до своих шестнадцати лет, рас..п..здяй, – улыбаясь, руганулся он.

– Пап, а вы с мамой не разводитесь? – негромко спросил я.

– Видать крепко тебя шибануло, – сказал отец, – отдыхай давай. Приходи в себя, – закончил он и поднялся с кровати.

– Пап, а можно ещё спросить?