За борт!

Эллен немедленно почувствовала, как сильно он от этого огорчился, и попросила разрешения позволить купить ему третью шляпу. Это будет маленький знак благодарности за удивительные дни, которые ты нам подарил! К тому же мы теперь знаем, где шляпный магазин.

Герд не стал возражать, несмотря на то, что не находил ничего веселого в том, чтобы через два часа вновь оказаться в том же магазине и снова просить продать ему шляпу. В магазине они неожиданно встретили Амалию в сопровождении артистов, которые подыскивали для следующего выступления пять соответствующих музыкальной эпохе шляп. Такие плоские соломенные шляпы они называли круглыми пилами. Похоже, вся компания пребывала в прекрасном состоянии духа. Амалия сказала матери, чтобы та не ждала ее к обеду на борту. Поскольку корабль отчаливал поздно вечером, она хотела бы подольше задержаться на берегу.

Жара брала свое, и Герд с Эллен решили промочить горло и стали осматриваться в поисках кафе. Внезапно Эллен обхватила Герда за талию и насильно потащила в подъезд ближайшего дома.

— Я вижу то, чего не видишь ты! — шептала она.

Неподалеку в уличном бистро сидела Ортруд с собачьими психиатрами.

— Ты можешь определить, что она пьет? — спросил Герд.

— Похоже на сангрию, — коварно соврала Эллен и вопросительно посмотрела на своего спутника: не пожелает ли он, несмотря ни на что, присоединиться к жене?

Но нет, он взял Эллен за руку — чего она втайне хотела — и повел в боковой переулок.

Но даже когда они подыскали уютное местечко и заказали напитки, беседовать приходилось понизив голос, так как глаз повсюду натыкался на пассажиров с теплохода «Рена». Наиболее заметных из них Амалия успела наградить кличками: например, «фрау Штёр» и «герр Карпфен»,[21] «баварцы», «команда детского стола» (который обычно накрывают отдельно), «блестящий», «инопланетянка», «рыжий парик», «русская мафия» и «толстяк-дитя».

Однако у Герда не было настроения насмехаться над путешественниками; ему не терпелось узнать побольше о своем отце, которого он фактически не знал. И Эллен пришлось постараться, чтобы упорядочить разрозненные воспоминания и подыскать точные формулировки:

— Он никогда не давал мне усомниться, что он мой отец или что питает ко мне меньшую любовь, нежели к другим детям. Думаю, нечто подобное было у тебя с твоим приемным отцом. Рудольф Тункель умел развлекать общество, ему ничего не стоило заставить рассмеяться большую компанию, особенно нас, детей. Вы с Маттиасом хоть и похожи на него внешне, гораздо серьезнее, солиднее, положительнее. Скорее всего, это качество вы унаследовали от общего деда, который, как говорят, был серьезным фабрикантом и коммерсантом.

— Не такой уж я серьезный, как ты думаешь, — попробовал оправдаться Герд. — У каждого из нас, как известно, найдется парочка скелетов в шкафу.

Эллен, конечно, захотелось узнать, какие скелеты прячутся в шкафу у Герда, но она понимала, что лучше этой темы сейчас не касаться, и потому продолжила рассказывать об отце, в том числе о его темных сторонах.

— Твой физический отец, возможно, и не догадывался, что моя мать забеременела от этого комедианта, однако саму идею вот так подставить собственную жену я считаю подлой. Ты не находишь?

— Мой отец тоже сущий дьявол, — признал Герд.

— Господи помилуй! Он не идет ни в какое сравнение! Мама рассказывала, что отец предчувствовал раннюю смерть, и в последние его годы жажда жизни в нем только возрастала — вот чем объясняется его жажда авантюр. Она его простила, значит, и нам надо простить.

— А тебе бы не хотелось узнать больше о твоем биологическом родителе? Я могу порекомендовать своего детектива. Уверен, он сможет разыскать потомков или сестер-братьев актера. Как его звали?

— Карл Зигфрид Андерсен. У меня не хватит денег на оплату такого расследования. Но раз уж мы дошли до того, что готовы поделиться семейными тайнами, ты не хочешь мне рассказать, почему вы перестали контактировать с дочерью?

Эллен прикусила губу, испугавшись, что зашла слишком далеко. Однако Герд не посчитал вопрос обидным и охотно поделился семейной проблемой: