За борт!

И только найдя пустую каюту и переодевшись, Питт понял, о чем спросил девушку.

Остановившись у доски объявлений и сняв с нее схему расположения помещений на палубах „Леонида Андреева“, следующие пять часов Питт обходил нижние уровни судна. Не найдя ни следа присутствия Лорен, он вернулся в каюту и обнаружил, что Джордино предусмотрительно заказал обед.

— Ничего не нашел? — спросил Джордино, наполняя бокалы русским шампанским.

— Ни следа, — устало ответил Питт. — Что празднуем?

— Позволим себе немного роскоши в этой тюрьме.

— Осмотрел ее каюту?

Джордино кивнул.

— Какими духами пользуется Лорен?

Питт несколько мгновений смотрел на пузырьки в стакане.

— Какое-то французское название. Не могу вспомнить. А что?

— У него цветочный запах?

— Лилия… нет, жимолость. Точно, жимолость.

— Ее каюта тщательно прибрана. Русские сделали так, словно в каюте никогда никого не было, но я почуял ее запах.

Питт осушил бокал и молча налил снова.

— Нужно считаться с возможностью, что ее убили, — деловито сказал Джордино.

— Тогда зачем прятать ее одежду и багаж? Нельзя же утверждать, что она упала за борт со всем своим имуществом.

— Должно быть, ее вещи где-нибудь спрятаны, и тут ждут дурной погоды, чтобы объявить трагическое известие. Прости, Дирк, — закончил Джордино, но его голос не звучал виновато. — Нужно предвидеть все возможности, дурные и хорошие.

— Лорен жива, она где-то на корабле, — упрямо сказал Питт. — И, возможно, Моран и Лаример тоже.

— Ты слишком многое считаешь само собой разумеющимся.

— Лорен умная женщина. Она не стала бы просить Салли Линдеманн разыскать спикера палаты представителей Морана, не будь у нее веской причины. Салли говорит, что Моран и сенатор Лаример загадочно исчезли. Теперь исчезла и Лорен. Какое у тебя складывается впечатление?

— Убедительная речь, но что за ней?

Питт пожал плечами.

— Сам не знаю. У меня есть только безумная мысль, что это связано с „Морскими перевозками Бугенвиль“ и потерей „Орла“.

Джордино молчал, задумавшись.

— Да, — сказал он наконец медленно, — мысль безумная, но в то же время полная смысла и богата побочными выводами. С чего мне начинать?

— Переоденься Зельдой и пройди мимо всех пассажирских кают. Если Лорен и остальные внутри, перед дверью должна быть охрана.

— Да, и это их выдаст, — согласился Джордино. — А ты где будешь?

Питт разложил на койке схему судна.

— Часть помещений экипажа на корме. Поищу там. — Он сложил схему и сунул в карман комбинезона. — Нам лучше начать. Времени мало.

— У нас есть почти два дня: „Леонид Андреев“ придет на Ямайку только послезавтра.

— Нет, о такой роскоши только мечтать, — покачал головой Питт. — Посмотри на карту Карибского моря и увидишь, что завтра примерно в это время мы будем проходить в виду берегов Кубы.

Джордино понимающе кивнул.

— Прекрасная возможность переправить Лорен и остальных туда, где до них не добраться.

— И самое плохое: на Кубе они могут оставаться ровно столько, сколько требуется, чтобы сесть на самолет в Москву.

Джордино на несколько мгновений задумался, потом открыл саквояж, достал грязный парик и натянул на свою курчавую голову.

Посмотрел в зеркало и состроил гримасу.

— Ну, Зельда, — кисло сказал он, — прогуляемся по палубам и посмотрим, что там интересного.

Глава 54

В тот же вечер президент выступил по национальному телевидению и рассказал о своей встрече и договоре с Антоновым. В двадцатитрехминутном обращении он кратко обрисовал программу помощи коммунистическим странам. Он также подчеркнул намерение снять все ограничения на продажу русским американских высоких технологий. Ни разу не упомянул конгресс. И говорил о торговом соглашении с Восточным блоком так, словно оно уже включено в бюджет и начало действовать.

Закончил президент обещанием, что следующая его задача — все силы бросить на сокращение уровня преступности.

В результате шум в правительственных кругах заглушил все остальные новости. Кертис Майо и прочие обозреватели обрушились на президента, обвиняя его в том, что он превысил свои полномочия. Ожил призрак президента-императора.

Видные конгрессмены, оставшиеся на время отпуска в Вашингтоне, принялись названивать коллегам, призывая их вернуться из поездок и из своих родных штатов, чтобы собраться на чрезвычайную сессию.

Члены палаты представителей и сената действовали без лидеров большинства — Морана и Ларимера, до которых невозможно было дозвониться, но все объединились против президента.

На следующее утро, когда Дэн Фосетт ворвался в Овальный кабинет, лицо его было страдальчески перекошено.

— Милостивый боже, вы не можете этого сделать, господин президент!

Президент спокойно посмотрел на него.

— Вы имеете в виду мое вечернее выступление?

— Да, сэр, — взволнованно ответил Фосетт. — Вы словно открыто сказали, что будете осуществлять свою программу без одобрения конгресса.

— Так это звучало?

— Да.

— Отлично, — сказал президент, хлопнув ладонью по столу. — Потому что именно таково было мое намерение.

Фосетт был ошеломлен.

— Это противоречит Конституции. Права исполнительной власти не заходят так далеко…