За бортом по своей воле

«Сегодня 1 ноября. Я достиг 20° северной широты и повернул направо. Теперь я иду на запад с небольшим отклонением к югу. Но отклонение все же есть. Постараюсь подняться на несколько градусов вверх. Я сменил галс: это означает, что парус переместился с правого борта на левый. Если ничего не случится, он останется в этом положении до конца плавания».

Должен сказать, что я действительно больше к парусу не притронулся и вообще перестал управлять лодкой; я укрепил руль так, чтобы мой курс соответствовал показаниям компаса, и уже не прикасался к нему ни днем, ни ночью. Лишь время от времени, примерно каждые два часа, нужно слегка выправлять лодку, которая начинает постепенно отклоняться от курса.

Мне приходится спать в вечной сырости: даже если днем стояла солнечная погода, ночью от этого не становилось суше. Но все равно я сплю по двенадцать часов в сутки. Как мне удавалось столько спать в таких условиях? Это было возможно прежде всего потому, что я доверял своей лодке: я знал, что она устоит перед осаждающими ее волнами, я знал, что даже если какой-нибудь страшный вал обрушится на нее, опасность будет, конечно, немалая, но «Еретик» не перевернется. Я исходил из примитивной, но зато утешительной логики: если со мной ничего не случилось днем, почему я должен бояться, что со мной что-то случится ночью?

Голову я по ночам никогда не закрывал. Натянув до самого подбородка брезент вместо одеяла и выставив лицо наружу, я засыпал под бесчисленными звездами. Такого звездного неба, как в океане, я больше никогда не видел. Время от времени мне светил небесный ночник – луна.

Пассат дует спокойно и ровно. Я не решаюсь долго читать, боясь, что мои батареи откажут и тогда мне вообще нечего будет делать. А они заметно слабеют. Приходится себя ограничивать.

Каждый день в свободные часы я заново произвожу все те же расчеты и каждый раз получаю самые радужные результаты, которые мне говорят: числа 23-го ты достигнешь земли, числа 23-го ты достигнешь земли, числа 23-го ты достигнешь земли. По моим предположениям, я нахожусь уже на 27°30 западной долготы. Количество птиц заметно уменьшается, рыбы тоже попадаются немного реже. Приходится тратить на ловлю рыбы больше времени: от двух до двух с половиной часов в день. До сих пор я еще не встречал саргассовых водорослей. Впрочем, это понятно: ведь я для того и спустился южнее, чтобы с ними не встречаться. Моя широта заметно меняется: теперь я лучше всего слышу французскую радиостанцию Дакара. Долгота тоже: начали прослушиваться американские радиостанции. Но вообще-то в эфире над Атлантическим океаном господствуют две нации – англичане (Би-Би-Си) и русские.

Воскресенье 2 ноября. Вряд ли я когда-нибудь позабуду это воскресенье! Я только что совершил непростительную неосторожность. «Мог ли я поступить по-другому?» – спрашиваю я в дневнике. Вне всякого сомнения.

За последние дни здоровье мое ухудшилось. Непривычная пища и вечная сырость привели к тому, что у меня на коже появились мелкие и крайне болезненные прыщи. Чтобы не бередить их, я старался всегда опираться на мою единственную надувную подушку. И вот из-за какого-то неосторожного движения эта подушка упала за борт, и я это заметил лишь тогда, когда она оказалась уже в нескольких сотнях метров позади. Тотчас же, спустив парус и бросив плавучий якорь, я нырнул и поплыл к ней. Плаваю я хорошо, так что через несколько минут подушка была у меня в руках. Но каково же было мое изумление и ужас, когда я поплыл обратно: лодка убегала от меня и мне не удавалось к ней приблизиться. Плавучий якорь, этот водяной парашют, почему-то не раскрылся и болтался на волнах, как мокрый флажок. Ничто не удерживало лодку, и ветер уносил ее все дальше. Догнать беглянку я уже не мог, у меня не хватало на это сил. Еще немного, и «Еретик» продолжал бы свой путь без меня…

В 1951 г., когда я тренировался перед заплывом через Ла-Манш и был в хорошей форме, я мог плыть без отдыха двадцать один час, но теперь, ослабев после стольких лишений и стольких дней почти полной неподвижности, я бы не смог долго продержаться на воде. Поэтому, бросив свою надувную подушку, я пошел кролем, напрягая все силы. Даже во время состязаний в Лас-Пальмасе с Буато-отцом я наверняка не показывал такой скорости! Вначале мне удалось сократить расстояние между мной и лодкой, но дальше у меня хватило сил лишь на то, чтобы не отставать. Догнать ее я был не в состоянии…