За час до полуночи

– Почти всю сумму. К несчастью, этот Серафино взял деньги, а потом вдруг объявил, что решил оставить девушку для личного пользования. И что если у него возникнут неприятности со стороны полиции или еще откуда-то, то он вернет ее по частям.

– Настоящий сицилиец, – сказал я. – Знает ли Хоффер, где его искать?

– В горах Каммарата. Ты представляешь, где это?

Я засмеялся:

– Последнее из творений Господних. Дикое нагромождение бесплодных плато, скал и хребтов. Там есть пещеры, в которых прятались еще рабы Рима две тысячи лет назад. Поверь мне, если Серафино – свой человек в горах, полиция может выслеживать его хоть целый год и ни разу его даже не увидит. Не помогут и вертолеты. Воздух и камни прогреваются неодинаково: слишком много воздушных ям.

– Неужели так безнадежно?

– Хуже, чем ты можешь вообразить. Их самый знаменитый бандит, Джулиано, прятался в горах, и его не могли взять, даже бросив в дело две армейские дивизии.

Он медленно кивнул.

– А мы, Стаси, сможем? Ты, я и штурмовой отряд?

Я попытался представить себе ситуацию. Горы Каммарата, жар вулканических скал, Серафино, девушка, которая, возможно, уже пошла по рукам его людей. Но я согласился не потому, что мысль о судьбе несчастной причиняла мне боль или вызывала мой гнев. Не исключено, что Благородная. Джоанна совсем не так уж плохо проводила время. Я согласился и не потому, что нуждался в деньгах. Причина лежала глубже – что-то личное связывало меня с Бёрком, а что – я тогда не мог себе объяснить.

– Да, считаю, шансы есть. Со мной у вас может получиться.

– Так ты согласен?

Он энергично подался вперед, положив руку мне на плечо, но я не собирался сдаваться так быстро.

– Я подумаю.

Шон не улыбнулся и не выказал каких-либо других эмоций, но напряжение стало явно выходить из него, как воздух из проколотого шара, так что уже через секунду он превратился в того уверенного человека, которым я его всегда знал.

– Идет, парень. Увидимся позже, когда вернешься на виллу.

Я смотрел, как он взобрался по тропинке и исчез за поворотом. Желание стрелять еще у меня пропало. Море манило прохладой, я прошел чуть дальше по берегу, разделся и поплыл.

Выбравшись у подножия скалы, местами покрытой травой со множеством полевых цветов, я вскарабкался на нее до половины и лег на спину, подставив солнцу свое обнаженное избитое тело и разглядывая облака сквозь полуприкрытые веки. Мне удалось расслабиться, и в голове стало совершенно пусто – один из приемов отдыха, который я усвоил в тюрьме.

Мир казался голубой чашей, в которую я погружен. Задремав в душистой траве, я вскоре заснул.

Проснулся в неподвижной тишине полдня. Сквозь цветы и траву, встававшие перед глазами, как джунгли, в нескольких ярдах от себя увидел женщину, ту самую гречанку. Была ли это случайность или ее прислал Бёрк? Притворившись спящим и наблюдая за ней сквозь полусомкнутые ресницы, я начал спокойно просчитывать возможные варианты. Она постояла две или три минуты, разглядывая меня без всяких эмоций на лице, затем повернулась и тихо ушла.

Когда она исчезла, я встал, оделся и снова спустился на пляж, чувствуя себя возбужденным. Все происходящее показалось мне игрой, в которой Бёрк делал следующий ход, а я все еще обдумывал предыдущий.

Карты и коробочка патронов оставались на своем месте, и, выходя на линию огня, я почувствовал в себе прилив энергии и какую-то особую сосредоточенность. Встал наизготовку, выстрелил и за секунду перезарядил револьвер. Прежняя сила вернулась ко мне, восстал прежний Стаси, каким он был до «ямы», – прежний, но не тот же самый.

В следующий раз я стрелял с левой руки, примерно с середины пояса, и уже знал результат прежде, чем проверил его.

Пять попаданий... пять попаданий в каждую карту плотной кучкой.

Разорвав карты на мелкие кусочки, я выбросил их в море, потом повернулся и начал подниматься к вилле.

* * *

Я проспал всю вторую половину дня и, проснувшись только с наступлением сумерек, все еще лежал без движения, когда Бёрк зашел в комнату, как бы проверяя, сплю ли я, и бесшумно удалился.

Как только стемнело, я натянул брюки и выскользнул на террасу. Где-то рядом разговаривали, я пошел на голоса и остановился у окна комнаты, которая, по всей видимости, была спальней Бёрка. Он сидел за столом в углу, а Пьет стоял рядом с ним, его светлые волосы золотились в свете лампы.

Бёрк посмотрел на него и улыбнулся – новой для меня, загадочной улыбкой, потрепал его по руке и сказал что-то. Пьет тут же пошел к выходу, как верная собака бежит по приказу хозяина.

Шон выдвинул ящик стола и достал нечто, подозрительно напоминающее бутылку виски, вынул пробку и глотнул прямо из горлышка, что для непьющего человека можно считать почти подвигом. Потом заткнул пробку и убрал бутылку в тот же ящик. Открылась дверь, и в комнату вошла гречанка.