За час до полуночи

Я присел на край скамьи и закурил сигарету. Удивительно, сколько всего, оказывается, я должен был рассказать ему. Для приезжего или туриста вся Сицилия – курорты Таормины, а Катания и Сиракузы – золотые пляжи, где можно встретить веселых и добродушных крестьян. Но эта яркая медаль имела и темную оборотную сторону. Рядом с узкой приморской полоской простирался край диких, безлюдных пейзажей, первозданной и бесплодной природы, где ежесекундно шла жестокая борьба даже не за жизнь, а за выживание. Мир, ключом к которому является слово ошейа, приблизительно, за неимением лучшего эквивалента, его можно перевести, как «будь мужчиной»... Будь мужчиной, борись за жизнь, сражайся за честь, решай свои проблемы сам, никогда не проси помощи у власти – вот принципы, которые породили обычай вендетты и стали питательной средой для постоянного воспроизводства мафии.

– Что ты знаешь о мафии, Шон?

– По-моему, она зародилась в старину, как своего рода тайное общество.

– Да, так. Она возникла на острове в период иноземного владычества, взяв на себя функцию единственного защитника крестьянина, единственного средства восстановления справедливости. Как все народные движения, она постепенно становилась все более и более алчной. В конце концов взяла крестьянина, да и всю Сицилию, за горло. – Я бросил окурок и втоптал его в гравий. – И все еще держит, несмотря на все усилия римских властей.

– Но какое это имеет отношение к тебе?

– Мой дед, Вито Барбаччиа, капо мафииПалермо, да и всей Сицилии. Он крестный отец. Господин Жизни и Смерти. Сейчас уже около трех миллионов сицилийцев живут в Штатах, и мафия перебралась туда вместе с ними. Ты, наверное, знаешь, что там это одна из основ преступного мира. За последние десять лет нескольких боссов мафии выслали из Штатов. Они вернулись домой с новыми идеями: проституция, наркотики и прочие прелести. Старомодные мафиози вроде моего деда запросто лишали жизни, но они не занимались подобными вещами.

– В этом и есть суть проблемы?

– Можно сказать, что да. Ему подложили бомбу в машину – любимый способ в борьбе за передел сфер влияния в мафиозной среде. К несчастью, именно моя мать решила выехать на ней.

– Господи Боже мой. – На лице у него появилось неподдельное сочувствие.

Я продолжал:

– Веришь или нет, но я ничего не знал о делах деда или, скорее не хотел знать. Приехал домой на каникулы после первого года учебы в Гарварде, и на второй день случилась трагедия. В тот же вечер дед рассказал мне все.

– Он не пытался рассчитаться с теми, кто подложил бомбу?

– Уверен, что да. Думаю, что все уже решено. – Я поднялся. – Что-то холодно. Давай возвращаться.

– Извини, Стаси, – сказал он. – Трагическая история.

– Ну что ты. Все в прошлом.

Я поверил в его искренность. Ветер завывал в вершинах кипарисов, бросая косой дождь на тропинку. Мы встали и пошли назад к монастырю.

Глава 6

После обеда я сразу лег спать. В те времена у меня не возникало проблем со сном. Он пришел, как только голова коснулась подушки. Когда открыл глаза, стрелки будильника показывали уже половину восьмого, за окном стало темно.

Где-то слышались голоса. Я накинул халат и через стеклянные двери вышел на террасу.

Внизу во дворике, поставив одну ногу на край фонтана, Бёрк беседовал с седым, довольно плотным человеком, подстриженным ежиком. Благодаря умению портного он выглядел несколько более подтянутым, чем на самом деле.

Его облик поражал чем-то нарочито безвкусным. Он удерживался от искушения носить более одного золотого кольца, и манжеты его белой рубашки выступали на положенный дюйм, похоже, он следовал правилам этикета с буквальной точностью. По-моему, только его галстук в военном парадном стиле – явное подражание – портил впечатление. Когда же незнакомец достал платиновый портсигар и предложил Бёрку сигарету, он показался мне столь же натуральным, как этот сад.

Согласившись прикурить от зажигалки Бёрка, он слегка повернулся, проведя рукой по волосам каким-то женственным движением, и тут заметил меня, стоявшего у края балкона.

На его лице появилась заранее приготовленная дежурная улыбка.

– Привет, – обратился он ко мне. – Я Карл Хоффер. Как дела?

– Спасибо, хорошо, – отозвался я. – У вас замечательные кровати.

Самым удивительным оказалась его речь. Чисто американское произношение, никакого австрийского акцента я в ней не заметил.

Карл улыбнулся Бёрку.

– А что, он мне нравится. – Затем еще раз посмотрел вверх на меня: – Мы собираемся пойти что-нибудь выпить. Почему бы вам не спуститься? Заодно обсудим наши дела.

– Буду через пять минут, – пообещал я и вернулся в комнату переодеться.

* * *

Когда я спустился в холл, из столовой появилась Роза Солаццио в сопровождении слуги, несшего поднос с напитками. В этом году английский стиль опять вошел в моду. Ее гарнитур стоил Хофферу по меньшей мере две сотни гиней: облака красного шелка трепетали, как пламя в ночи, доводя красоту ее глаз и прически до совершенства.

– Минутку, – сказала она и быстро подтянула мне галстук. – Вот так лучше. Простите, все получилось довольно глупо сегодня утром. Просто я не знала.