За час до рассвета

Однажды, после удачно проведенной разведки, Алексеев приказал членам группы собраться вечером на явочной квартире. Обсудили возможность ухода в лес и организации партизанского отряда. Но хотя Алексеев был кадровый военный с хорошей военной подготовкой, о партизанской жизни он не имел никакого понятия. Как быть, с чего начинать? И Николай решил сам пойти на поиски партизан. Об этом он и сообщил членам своей группы.

Велел соблюдать осторожность и конспирацию и ждать его возвращения. Почти всю ночь Николай не сомкнул глаз, обдумывая детали ухода в лес.

Утром Алексеев пошел в сарай, взял охапку дров, принес в хату и сказал старушке:

— Вот что, мать: дайте мне надеть что-нибудь получше. Пойду в Минск, паспорт получать.

— Дитятко мое! Куда же ты пойдешь? — запричитала старуха. — Да ведь они тебя там схватят и застрелят…

— Не застрелят. Везде объявления висят, что все, кто не имеет паспортов, должны явиться в комендатуру.

— Мало что они пишут, эти фашисты, им лишь бы обмануть! Ты только заявись, так они тебя и схватят…

— Обещают хорошо обращаться, работу дать. А я у вас даром хлеб перевожу…

Старушка, всегда ласковая к Николаю, на этот раз сердито посмотрела на него, молча подошла к сундуку, достала новенький костюм зятя, яловые сапоги, плащ серого цвета и небрежно бросила все под ноги Николаю. Пока он переодевался, старушка молча наблюдала за ним. Руки ее нервно дрожали, глаза горели презрением.

— Мне терять нечего, — вдруг заговорила старуха. — День туда, день сюда… Отжила свое. Но я тебе прямо скажу: если бы знала, что пригреваю не своего человека, я бы тогда еще, когда ты у нас лежал без памяти, в жару, вот этими руками тебя придушила бы. — И она протянула свои костлявые, натруженные руки. — А теперь иди в свою полицию, или комендатуру, как ее там называют. Но помни, что ежели ты так поступишь, я тебя прокляну, никудышный ты человек!

Возмущение старушки Алексеев принимал как благословение. Ему хотелось обнять ее, расцеловать. За ее безбоязненность, прямоту, за лютую ненависть к врагу. Было неловко перед пригревшей его старой женщиной, но сказать ей правду он не имел права.

Николай зашел в амбар, вытащил из сена автомат, повесил его на плечо под плащ, прицепил к поясу два запасных диска, вложил в карман гранаты и сунул за пазуху пистолет «ТТ». Проверил, не видно ли все это из-под плаща, вышел во двор и зашагал по хлюпкой весенней грязи к деревне Дворище. Решил сначала повстречаться там со старым своим знакомым Алексеем Стрижевским, у которого он одно время прятался от гитлеровцев. Когда Алексеев поздно вечером буквально ввалился в хату Стрижевских, в горнице была одна хозяйка… Увидев Николая, она от радости всплеснула руками, подбежала к нему и крепко обняла, приговаривая:

— Жив, Коля, жив! Выздоровел все же?

— Да, выздоровел, спасибо вам!.. А где Алексей Викентьевич?

— Он в сарае дрова колет, придет сейчас.

Через минут десять в хату вошел Алесь Стрижевский. Остановился у порога, пристально вглядываясь в незнакомца.

— Николай? — удивился он.

— Я, дядя Алесь, я!

— Ну, здорово, солдат! Какими судьбами?

— Да вот иду мимо, решил зайти.

— Ну раздевайся, погрейся.

Алексеев снял плащ. Стрижевский, увидев оружие, ахнул:

— Вот оно что! Значит, снова воюешь?

— Да, дядя Алесь.

— Раны-то зажили?

— Почти.

— Вот молодец!.. Какой автоматик новенький, пистолет, гранаты и дисков вон сколько!

После того как Алексеева накормили и он собрался уходить, Стрижевский внимательно осмотрел его с ног до головы и сказал:

— И ты так вот средь бела дня с оружием? Кругом немцы! Не жалеешь, Коля, себя, не жалеешь. Надо поосторожнее…

— Ничего, дядя Алесь, я уже не однажды встречался с ними.

— Куда же путь держишь?

— Пока на Новый Двор, к Рыбицким, а там будет видно.

— Смотри, сынок, поосторожнее. Пережил столько горя. Если зря погибнешь, обидно будет. Туда вот-вот должны нагрянуть гитлеровцы с полицаями.

Алексеев сразу в Новый Двор не пошел. До вечера просидел в кустах у дороги, ожидая гитлеровцев, но они так и не показались. Тогда вечером он все же рискнул и зашел к Рыбицким, а у них встретился с партизанами-конниками отряда имени Буденного. И уже вместе с ними прибыл на базу партизанского отряда, которым командовал Семен Григорьевич Ганзенко. Там он сразу рассказал о комсомольцах в Копеевичах, но ему сказали, что надо подождать, за ребятами пойдут позже. Возможно, хотели сначала проверить его самого.

Мины из снарядов

Николая Алексеева вызвали к командиру отряда. Николай и до этого встречался с ним, но еще ни разу не разговаривал. Когда шел в штаб, очень волновался. Переступив порог штабной землянки, неуклюже поднял к голове раненую руку и отрапортовал:

— Товарищ бригадир отряда, боец Алексеев по вашему вызову явился!

Ганзенко, усмехнувшись, сказал:

— Вольно, товарищ Алексеев! Только не «бригадир» отряда, а командир! Присаживайтесь, Николай Григорьевич!