За чертой

Мужчина воздел вверх руки. Сказал, что все, что они тут созерцают, всего лишь красивая картинка. Да и в любом случае вопрос не в том, верна ли карта, а в том, карта ли это. И вообще: путешествуя по стране, в которой вечно то пожар, то землетрясение, то наводнение, надо знать саму ее землю, а не просто какие-то отдельные ориентиры. Кроме того, сказал он, сам-то старик… Когда в последний раз он по тем горам ездил? Да и вообще куда-либо ездил! Его карта по большому счету вовсе не карта, а изображение некоего путешествия. Но что это было за путешествие? И когда?

— Un dibujo de un viaje, — сказал он. — Un viaje pasado, un viaje antiguo.[246]

И он безнадежно махнул рукой. Мол, тут и говорить больше не о чем. Билли поглядел на тех троих, что сидели на скамейке. Они следили за происходящим, включив какой-то странный блеск в глазах, отчего Билли подумалось, уж не морочат ли ему голову. Но тут мужик, сидевший справа, весь устремясь вперед, стряхнул пепел с сигареты и, обращаясь к тому, который стоял, сказал, что, вообще-то, если уж на то пошло, путешествие чревато и другими опасностями, а не только возможностью сбиться с пути. Планы, сказал он, — это одно, пути реальности — другое. Ошибкой было бы недооценить желание помочь, которым руководствовался старик в своей попытке дать им описание маршрута, потому что от доброго движения души отмахиваться не стоит, — такие вещи сами по себе способны придавать людям сил и решимости в путешествии.

Тот, который стоял, взвесил эти слова, но тут же и развеял их в воздухе, медленно поводив туда-сюда указательным пальцем. Сказал, что юношам вряд ли стоит принимать на себя даже часть ответственности в таком деле, как эта карта. Ведь в любом случае плохая карта хуже, чем вовсе никакой, поскольку она вызывает в путешественнике ложное чувство уверенности и легко может заставить его в ответственный момент пренебречь теми верными инстинктами, которые в ином случае, пойди он у них на поводу, вывели бы его куда надо. Дескать, следовать плохой карте — значит накликать беду. Говоря, он тыкал пальцем в схему на земле. Как будто призывая их осознать ее бесполезность. Второй мужчина на скамейке на это согласно кивнул и добавил, что рассматриваемая карта — это чушь, на которую только уличным собакам писать. Но тот, который был справа, лишь улыбнулся и сказал, что собаки — это уж такой народ — они с тем же успехом написают и на наши могилы, — как вам такой аргумент?

Стоявший ответил, что доказанное в одном деле справедливо для всех остальных и что в любом случае наши могилы не представляют собой ничего, кроме просто точек с такими-то координатами, и ни в каком путешествии ориентирами не служат, а являются лишь доказательством того, что любой наш путь кончается именно так. Не исключено даже, что те, кто лежит в оскверненных могилах — собаками или кем еще, — в свое время могли говорить слова куда более правильные и лучше соответствующие реалиям этого мира. Тут человек, сидевший слева (он до сих пор не проронил ни слова), посмеиваясь, встал и жестом пригласил ребят за собой, и вместе с ним они вышли на улицу, покинув и площадь, и кружок спорщиков в их доморощенной садово-скамеечной тертулии.^{51} Билли отвязал коня, и этот человек показал им дорогу, ведущую на восток, попутно сообщив о некоторых ориентирах в горах и обратив внимание на то, что дорога кончается станцией под названием Лас-Рамадас; в общем, положитесь, мол, на удачу и дружество с Господом, иначе водораздела к Лос-Орконес вам не перейти.^{52} Пожав им руки и улыбнувшись, он пожелал ребятам удачи. На их вопрос, далеко ли до Касас-Грандес, он поднял вверх ладонь с прижатым к ней большим пальцем.

— Cuatro días,[247] — сказал он.

Бросив взгляд в сторону площади, где остальные мужчины все еще бурно разглагольствовали, он сказал, что нынче вечером им идти на похороны: умерла жена одного их приятеля, вот их и обуяло настроение принимать все в штыки, а потому, мол, не обращайте на них внимания. После чего добавил, что, по его наблюдениям, вместо того чтобы делать людей вдумчивее и мудрее, зрелище смерти заставляет их придавать чрезмерное значение вещам сугубо тривиальным. Он их спросил, не братья ли они, они это подтвердили, и тогда он велел им как следует заботиться друг о друге в этом мире. Кивком указав на горы, он сказал, что у serranos[248] добрые сердца, а вот о жителях других мест этого не скажешь. Затем опять пожелал им удачи, призвал Господа не оставлять их и, отступив, поднял руку в прощальном жесте.

Скрывшись из виду у стариков, они съехали с дороги и двигались вслед за течением реки по вьющейся у берега тропке, пока не отыскали второго коня и пса. Бойд сел на Кено, и они поехали дальше, пока не достигли брода, там перешли на другой берег и по дороге, ведущей на восток, стали подниматься в горы.