За чертой

— Я тоже. Но тебе прекрасно известно, что вес'хар нужны мои знания. Отпустишь Араса — и я обеспечу вам полную, безоговорочную поддержку. Если с ним что-то случится, будете сами выпутываться. Я пришла в твой дом с оружием, а ты даже не смогла меня остановить. И как вы намерены при этом справиться с целой армией?

В запахе Чайяс отчетливее стал кислый оттенок.

— Я не торгуюсь с гефес.

— Я единственная, кто может распространить эту заразу среди человечества. Без меня балансу ничто не угрожает.

От Чайяс не пахло страхом. Зрачки ее золотистых глаз, узкие щелки, образовывали тонкий крестик на выпуклом топазе.

— Это оружие не такое мощное, как то, из которого тебя ранили исенджи?

— Вероятно, да. — Шан услышала свой ответ со стороны, будто бы находилась вне собственного тела. Какого черта я это делаю? Она села и, не поставив пистолет на предохранитель, положила его на стол — так, чтобы легко дотянуться при необходимости. Вытащила из кармана гранату и повертела ее так, чтобы Чайяс смогла рассмотреть. — Но не это. Если я вытащу этот штифт, чеку, ты успеешь досчитать только до десяти, прежде чем граната взорвется и разнесет меня и эту комнату на куски. Ты понимаешь, что я имею в виду. Даже с'наатат в таком случае мне не поможет. И проблема решена…

Что за чушь я несу?

Чайяс ничего не сказала. Она разглядывала гранату, как забавную игрушку.

Думает, что я блефую.

Шан крепче сжала гранату, совершенно не вовремя задумавшись о том, что ее когти сейчас выглядят как обычные ногти.

А блефую ли я?

Блеф — это то, чего Шан сейчас не могла себе позволить. Не с матриархом.

Дальше все происходило очень быстро и совсем не по плану.

Надо показать, что я настроена серьезно. Она выдернула чеку.

— Десять. Девять. Чайяс не шелохнулась.

— Восемь. — Шан закрыла глаза. — Семь.

И вдруг Чайяс будто бы все поняла, потому что в воздухе резко запахло кислотой, а мощная ладонь стиснула руку Шан — ту, в которой она держала гранату, — и пригвоздила ее к столу, едва не раздавив кости. От боли и удивления Шан распахнула глаза.

Чайяс не отпускала.

— Вставь чеку на место. Быстро.

Гнев матриарха, как кипящий уксус, заполнял воздух. Боль казалась почти нестерпимой, но Шан не сдавалась.

— Отпусти Араса. — Господи, я так долго не выдержу! — Выпусти его!

Зрачки матриарха то раскрывались лепестками цветка, то вновь превращались в крестик.

Шан не отступала, но и Чайяс не отступала тоже. Шан очень надеялась, что глаза не станут слезиться от боли. Но если рука онемеет, и она выпустит эту проклятую штуку…

Чайяс не сводила взгляда с маленького дисплея на колпачке гранаты.

— Вставь чеку обратно.

— А я думала, ты не боишься смерти.

— В этом доме мои дети.

Чайяс перевела пронзительный взгляд на Шан, и Шан не отвела глаз. Хватка матриарха немного ослабла, но она все еще не отпускала руку Шан. И Шан в упор смотрела на Чайяс.

Первой отведешь взгляд — и ты покойница. В голове — непрошеный гость — прозвучал голос ее старого сержанта: Не отходи, не моргай, не извиняйся. Шан правильно вошла в комнату, и таким образом избежала многих проблем, но сержант, увы, не научил ее, как правильно обращаться с инопланетянами, так что приходилось полагаться только на собственный инстинкт.

— Мы можем застрять тут очень надолго, — сказала Чайяс.

— Если потребуется, — ответила Шан. Из глаз все-таки потекли слезы. Господи, как же больно… — Наказав Араса, ты своей благой цели не достигнешь.

И Чайяс моргнула, будто бы упоминание об Apace выбило ее из колеи. Она отвела взгляд. Шан ощутила, как внутри поднимается волна звериного восторга, и освободила руку с гранатой. На секунду она ощутила, как пространство между ними заполнил запах спелого манго — сладкий, пьянящий и травянистый. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы удержать фанату в руке и вставить обратно чеку. По руке пошла рябь из фиолетовых огоньков, отчего дрожь стала еще заметнее.

— Не понимаю, зачем, — ответила Чайяс.

Шан поднялась и сунула фанату в карман, надеясь, что с'наатат быстро разберется с кровоподтеком. Не хотелось бы, чтобы Чайяс узнала, какую боль причинила ей.

— Я хочу, чтобы он перешел под мою опеку. Раздавленная рука нестерпимо болела.

Чайяс все еще сидела, переводя взгляд с Шан на пистолет и обратно. Она сомкнула пальцы куполом, все — одинаковой длины, с четырьмя фалангами и оттого очень похожие на паучьи.

— Он твой джурей. Забирай его.

— Что? Что значит джурей?

— Мужчина.

— Прости?..

В глазах Чайяс распустились лепестки. Шан, на несколько кратких мгновений почувствовавшая себя хозяйкой положения, вновь осознала себя непрошенной гостьей в этом мире.

— Ни один из вас не может иметь другого партнера, — пояснила Чайяс. — А в обществе вес'хар нет незамужних и неженатых. Ответственность за него лежит на тебе.

— Постой, я не уверена, что… Чайяс смотрела на пистолет.

— Ты просила у нас убежища. Ты ведешь себя, как вес'хар. Поэтому ты — вес'хар.

Рука Чайяс легла на пистолет. Матриах взяла оружие.