За чертой

— Люди врываются в пустые дома и грабят их. Вес'хар входят, убираются и оставляют зелень на полочке. — Она рассмеялась — абсолютно непринужденный взрыв смеха. Редко от нее такое услышишь. — Вы все рушите мои представления о мире. Поразительно.

И она не издевалась, он знал это наверняка. Шан еще ко многому предстоит привыкнуть. Арас бросил сумку на сундук, служивший столом, и вытащил нож. Вспышка энтузиазма Шан очень его порадовала.

— Я приготовлю обед, и мы поговорим, хорошо? Шан внимательно на него посмотрела.

— Ага. У меня есть пара вопросов.

Ф'нар не был домом для Араса. Может, стоило направиться на север, к Июссану на Баральской равнине, где он родился? Там вес'хар прятали свои жилища от посторонних глаз так, как он спрятал Константин. Там процветала философия Таргассат, по крайней мере несколько сотен лет назад, когда он покидал те края, дело обстояло именно так. Община Ф'нара не отличается подобной щепетильностью, нравы здесь гораздо мягче. Здесь нет необходимости тщательно осматривать местность в поисках следов чьего-то пребывания. И возможно, именно здесь человеку будет легче приспособиться к жизни вес'хар.

Шан уже выяснила, что здесь, по человеческим стандартам, несколько комнат. Пока он нарезал эвем, она ходила из одной в другую, будто что-то подсчитывая. Он вырыл именно столько, сколько требовалось — главную комнату, где можно спать, читать и готовить, уборную и кладовую.

— М-м-м, очень милая студия, — сказала Шан с нарочито бесстрастным выражением лица.

Вечер выдался теплым, но Арас почти скучал по морозной зиме в Константине. Он оставил Шан изучать овощи и фрукты, а сам отправился в ванную, чтобы помыться, пока варился эвем. Когда он вернулся, выжимая воду из длинной косы, она пыталась разобраться с овощами в корзинке. Понятное дело, бездействие ее угнетает. Шан не могла даже включить плиту — она тщательно обследовала ее со всех сторон и залилась румянцем.

— Мне чертовски многому предстоит научиться. И не только языку вес'хар.

— Это подается сырым. — Он забрал у нее связку зеленых луковиц. — Почему бы тебе просто не понаблюдать за мной?

— Я хочу быть полезной.

Арас аккуратно отвел ее пальцы от кухонной утвари и указал на одну из скамей.

— Сядь и смотри.

— Я знаю, что ты сердишься. Но самое большое, что я могу сделать, — это извиниться.

— Я не сержусь на тебя. — Шан ощущала вовсе не запах страха, но сейчас неподходящий момент, чтобы это ей объяснять. — Все случилось из-за меня, а не из-за тебя.

Стыдно все-таки отчитывать ее за нетерпеливость. Ценой своей жизни она выкупила его. Глупость, но и он поступил не лучше: желая спасти ее, лишил нормальной жизни, покоя, дома.

— Но ты пришла за мной. — А?

— Ты меня не бросила. Сдержала слово.

Шан опустила глаза, как всегда делала, когда взгляд мог выдать истинные чувства. Удавалось не очень хорошо; впрочем, кто-то из гефес мог бы и купиться. Когда он рассказал ей, что испытал в плену, она сделала так же — наверное, какое-то болезненное смущение.

— Но я не могу стоять в стороне, ты же понимаешь.

— Это было глупо и опасно.

— Ах, да не стоит благодарности! Рада, что выручила тебя.

— Почему ты пошла на такой риск?

— Ты хороший человек, Арас. И ты мой единственный друг.

Арас посмотрел в кастрюлю. Пожелтевшая от эвем вода тихонько кипела. Он вспомнил, как впервые заговорил с ней о с'наатате. Они сидели на равнине Безер'еджа, и он готов был перерезать ей горло тилгуром, если бы почувствовал, что она расскажет об этом ученым с «Фетиды».

Она до сих пор не знала, что такая мысль приходила ему в голову. Она доверяла ему. Эта тайна причиняла ему постоянную боль.

Арас обернулся к Шан. Обычная ледяная маска «со мной стоит считаться», как выразился Эдди, — напряженная челюсть, немигающий взгляд, — истаяла на несколько секунд и обернулась слабой улыбкой.

Зачем? Зачем он спас ее? Местин задала ему вопрос, на который он до этого самого момента не знал ответа. А теперь понял. Она заполнила пустоту, которая царила в его искореженной жизни. Удовлетворила инстинктивные потребности, которые Арас так долго подавлял в себе. Шан была маленькой девочкой, исанкет, которую нужно беречь и учить, была равной, отличным товарищем, и была — понимала она это или нет — исан, физически сильным матриархом, защитницей и подательницей жизни.

А еще она знала, что такое одиночество.

Гремучая смесь.

Арас приложил усилие, чтобы не продолжать эту мысль.

— Чайяс потребовала от тебя высокую цену. Местин потребует еще больше.

— Думаю, что я от нее тоже кое-что получу. Мы с ней играем на равных. Это успокаивает. — Она нетерпеливо махнула в сторону стола. — Давай, время ужинать. Исан приказывает.

О-о. Это стоит обсудить.

— Ты не обязана быть исан, если не хочешь.

— Я люблю готовить.

— Исан не готовят.

— А о каких обязанностях в таком случае говорила Местин?

— Принимать решения в семье, участвовать в управлении городом, защищать своих мужчин.

Местин, очевидно, посчитала, что они уже совокуплялись — это обычный способ передачи с'наатата.

— Остальное не должно тебя беспокоить, — закончил Арас.

— Почему?