За что мы проливали кровь…

Сергей Шакурин За что мы проливали кровь…

– Как я уже говорил, во взаимодействии с частями Воронежского фронта, мы должны уничтожить Землянскую группировку противника, а к 17 августа выйти на рубеж населённых пунктов Михайловка, Землянск и Перлёвка, – комбриг показал карандашом на карте. – В данный момент задача нашей бригады – высота 214,6.

– Усеченной бригады… – тихо, и недовольно проговорил старый подполковник.

Услышав слова комбата, третьего, уже почти не существующего, батальона, комбриг сказал:

– Федор Степаныч, благодаря твоему батальону, мы теперь можем зайти фрицам во фланг. Бойцы погибли не зазря. Списки к награждению уже составлены.

Федор Степанович горько усмехнулся, зная, что не все получат награды. А должны – все!

Недавно назначенный командиром бригады полковник Гусев, обвел тяжелым взглядом присутствующих офицеров штаба и продолжил:

– Разведка доложила, что фрицы стягивают артиллерию и укрепляют позиции танками, вот здесь и здесь, – он вновь описал изгибы направлений заточенным карандашом. – Наша задача захватить этот рубеж, поэтому выдвигаемся с трех направлений, – опять движение карандашом по плотной бумаге карты. – Выходим после артобстрела в половину пятого утра, пока туман нам в помощь…

Комбриг положил карандаш и, одернув гимнастерку, выпрямившись, приложил руку к козырьку: – Приказываю: командирам поставить боевую задачу!

Среди множества подразделений, соединений в Воронежской области на севере Семилукского района у села Перекоповка находилась и отдельная 248-ая курсантская стрелковая бригада, относившаяся к Брянскому фронту. Она также безуспешно сцепилась в смертельной схватке с немецко-фашистскими захватчиками. Август сорок второго года стоял жарким в обоих смыслах: палило нещадно солнце, и шли ежедневные ожесточенные бои.

В эти дни создавалась опасность прорыва врага. Нашим войскам необходимо было не только сковать силы противника, а заставить его постоянно укреплять свои позиции, чтобы ни одно соединение фашисты не перебросили на Сталинградское направление.

Перед общим наступлением, чтобы улучшить позиции, накануне началось движение группы генерал-майора Ротмистрова. Передислокация не привела к желаемому результату. Фашисты открыли яростный артиллерийский и миномётный огонь, снизив темп наступления, что привело к значительным потерям личного состава и техники. За этот день в отдельной курсантской стрелковой бригаде погибло сто семьдесят пять человек, а 12 августа общие потери наших войск в живой силе составили более четырех тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Как выжить в таком Аду: в безумие ежедневных сражений, агонии смерти и ужаса? Что здесь лукавить? Боялись, боялись все, но… Надо отстоять Отчизну! Надо уничтожить фрицев, отомстить за всех! За родных и близких! За товарищей, с кем делили миску каши и папиросу, которые гибли ежедневно сотнями, оставаясь на поле брани! Нас нельзя сломить, мы – Русские! Мы – Великая держава! И мы будем стоять до последнего! Лишь бы сил хватило…

В ушах стоял непрекращающийся шум боя: стрельба многих сотен орудий и оружий, разрывов снарядов и мин, сыпавшихся на головы, а под ногами тянулось минное поле, которым фрицы огородили свои позиции. Перед глазами всё ползли наши танки, жестоко сцепляясь с противником в такой же несокрушимой бронированной мощи и такой ужасной в момент ее смерти. Живые факелы выбирались из люков подбитых танков, и обезумевшие человеческие крики обрывались при падении на измученную Русскую землю. Небо полыхало воздушным противостоянием, иногда помогая артиллерии навечно успокоить опасные для пехоты дзоты. Дзоты… Если бы не минометные обстрелы с нашей стороны и точные артудары, то… Лучше об этом не думать. Страшно…

Георгий закрыл глаза, стараясь и мыслью не касаться завтрашнего наступления.

– Почта!

Зычный голос вырвал Георгия из страшных дум. Он вскочил и рванул к прибывшей и такой долгожданной на фронте военно-полевой почте. Столпившиеся солдаты выкрикивали:

– Капустину что-нибудь есть?!

– А Валуйко? Валуйко, хоть маленькую весточку!

Письма с фронта бесценны. Они показывают войну изнутри. Именно из личных войн отдельного солдата формировалась война целого народа. Каждый солдат воевал ради своих родных. Боязнь за семью помогала преодолеть все ужасы сражений, а письма из дома наполняли силой и верой в победу!

Когда Георгий услышал свою фамилию, его лик осветлел.

– Что-то подозрительно широкая у тебя улыбка перед завтрашним боем, Гоша, – подошел к сидевшему в стороне ото всех бойцу, Василий.

Георгий обернулся на голос друга, с которым сдружился с первых дней в бригаде.

– Вась, у меня дочь родилась! – задыхаясь от счастья, выпалил Георгий.

Он был на фронте всего полгода. Когда уходил, не знал, дождется радостного известия или ляжет на поле боя, так и не получив его.

– Поздравляю! – радостно сжал руку, а после, и самого молодого отца, Василий.

– Раздавишь, чертяка! – продолжал широко улыбаться Георгий.

– Эй! Вы слышали?! У Зубарева дочь родилась! – прогорланил Василий.