За что убивают Учителей

В голове Учителя, должно быть, ярко горел образ не сформировавшегося еще подростка из тех крох воспоминаний, что вернулись к нему, и тот давний образ он невольно проецировал на полного достоинства статусного мужчину, что был сейчас перед ним. Сосредоточившись на приятных ощущениях, Учитель забылся и помимо воли начал разговаривать в вальяжном и строгом тоне, присущем ему в те годы, когда Элиар был совсем юн, а сам он – абсолютно несносен.

Увы, ничего уже не может быть так, как в воспоминаниях… ничего не может и никогда не будет прежним.

Однако понемногу взгляд Элиара смягчился, хотя на дне золотых глаз по-прежнему таилась печаль. Учитель не помнит иного, кроме тех беспечных дней, почему бы не дать ему вкусить их снова? Почему бы не прожить их лучше, чем они были?

Когда-то кочевник считал вечную жизнь наградой небожителей, но в конце концов она обернулась наказанием. За ушедшие годы он потерял многих: почти никого не осталось из былых времен. Но лишь одну смерть он так и не смог забыть, пусть и хотел забыть до одури. В этом неутихающем горе сердце Элиара постепенно раскрылось, как цветок, а душа вызрела поздним зимним яблоком, приобретя сострадание и почти неистощимый запас терпения, которого прежде так не хватало выходцу из Великих степей.

Элиар тепло улыбнулся в ответ, позволяя Учителю – и себе – окунуться в атмосферу давно минувшего. Воистину, в те времена бесправному Второму ученику было не привыкать к дурным капризам и прихотям жреца Закатного Солнца. Безропотно сносил кочевник то бесконечное самодурство, придумав воспринимать его как милые причуды привыкшего к поклонению великого жреца. Ничего другого не оставалось.

В прежние годы привычка во всем уступать Учителю сформировалась под действием инстинкта самосохранения, превосходно развитого у сына Великих степей. Тогда неповиновение было чревато. Теперь потакать Учителю вовсе не обязательно, но все же… все же…

– Такие, как я, недостойны лобызать даже оставленные наставником следы, – спокойно согласился Элиар, не двигаясь, однако, с места. – Если Учитель сменит гнев на милость, я хотел бы продолжить.

Дожди принесли с собой весну, но погода все еще оставалась переменчивой, выводя из равновесия сердца. Нужно остерегаться случайным словом вызвать перепады настроения наставника – для скорого восстановления жизненно необходимо спокойствие.

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар лениво кивнул, и Элиар принялся терпеливо разминать конечности, усиливая циркуляцию крови, а следовательно, и циркуляцию духовной энергии цвета внутри нового тела наставника.

Одновременно пытаясь смирить неуместный, не поддержанный Учителем порыв вновь прижаться губами к его ладоням.

Однако Красный Феникс остался так же проницателен, как и был. Заметив это тщательно подавляемое желание, он вдруг сам протянул руку и взял Элиара за подбородок. Добившись таким образом контакта взглядов, Учитель подарил ему милостивую улыбку.

Элиар озадаченно сморгнул и замер, с недоверчивой радостью взирая на улыбавшегося Совершенного, будто желал убедиться, что верно понял значение взгляда.

В прошлом Учитель имел раздражающую привычку смотреть чуть поверх или как будто сквозь, принуждая постоянно ловить ускользающий надменный взор. Это рождало стойкое ощущение собственной ничтожности. В те дни перед Учителем кочевник чувствовал себя незначительным чуть более, чем полностью: наставник глубоко презирал и неизменно третировал его за низкое происхождение.

Но сейчас Красный Феникс был отчего-то снисходителен.

Внешне Элиар остался спокоен, но по сердцу медом растеклось тепло. Он склонился к руке Учителя и доверчиво ткнулся лбом в открытую безоружную ладонь. Помедлив, чуть отстранился и молча поцеловал тонкие белые пальцы, как ребенок радуясь чему-то неуловимому, чему-то очень хрупкому. На какой-то миг он и сам почти забыл о былом и том, каким фатальным образом может оно повлиять на будущее.

А потом Учитель сказал:

– Как я рад, что ты рядом. – И прибавил: – Яниэр, душа моя.

Резко вырванный из своего скоротечного умиротворения, Элиар вздрогнул.

Неприятно пораженный, он поднял голову и увидел, что веки Учителя полуприкрыты, а длинные ресницы трепещут, как крылья бабочки, борясь с утомлением и подступающим сном. В белом ароматном пару, в очаровании полусна, определенно, он не сознавал до конца, кто перед ним.

Давно забытая змея ревности неожиданно шевельнулась в сердце, расправила тугие кольца. Рука Элиара сжалась чуть сильнее, чем следовало, ненамеренно причинив боль.

Красный Феникс недовольно вскрикнул, и Элиар немедленно почувствовал укол совести. Как может он быть столь жестокосердным? Разум Учителя затуманен и находится в плачевном состоянии: разумеется, он не виновен, что перепутал имя. Не виновен в этом и Яниэр. Ничего страшного не произошло. Напротив, следует радоваться, что после перерождения память постепенно начала возвращаться, хоть Учитель и путается мыслями. Следует радоваться, да… только радоваться.