За чужую свободу

Ганс даже отшатнулся, широко раскрыв рот.

– Вы шутите, фрейлейн, – растерянно произнес он, – я никогда не решусь на это!

– Почему? – серьезно спросила Герта. – Разве вам никогда не приходилось стричь женщин?

– Да… но… вы… такие волосы… – в смущении бормотал Ганс. – Я не могу… Было бы преступлением покупать такие волосы. Это все равно, что оскальпировать человека за деньги. А я не дикарь! – с гордостью закончил Ганс.

– В таком случае я вам не продаю волос, а прошу только остричь меня, – сказала решительно Герта. – Если же вы отказываетесь, я сделаю это сама, – и она быстрым движением взяла со стола большие ножницы.

– О, фрейлейн! – воскликнул Ганс, – ради Бога! Хоть не портите… если вы настаиваете, я остригу… Но не куплю! Никогда не куплю!

– Хорошо, – сказала Герта, садясь на стул. – Поторопитесь.

Со вздохом, дрожащими руками Ганс поднял одну косу, потом другую… Как золотые змеи, упали на пол тяжелые косы.

– Теперь подровняйте, – скомандовала Герта.

Все вздыхая, Ганс стал подстригать Герту. Когда все было кончено, Герта посмотрела в зеркало. Она была заметно бледна. Ей нелегко было расстаться с этой гордостью женской красоты. В первую минуту она не узнала себя. Лицо приобрело словно новое, незнакомое выражение, голова стала меньше, а глаза казались больше. Несколько мгновений Герта с изумлением смотрела на себя. Но потом лицо ее приняло веселое выражение, она по привычке тряхнула головой и засмеялась.

– А ведь так гораздо легче, дорогой Ганс, – сказала она. – Благодарю вас. Однако сколько я вам должна?

Но Ганс только печально и укоризненно покачал головой.

– Ну, как хотите, – произнесла Герта. – Так не купите?

– Не могу, фрейлейн, – ответил Ганс.

– Так до свидания и еще раз спасибо, а косы – сюда. И Герта раскрыла сумку. Ганс бережно опустил в нее косы.

Герта подвязала косынку, пожала руку Гансу и бодро вышла из лавочки.

В просторном зале ратуши было тесно. Толпа почти исключительно состояла из женщин. За большим столом сидел пастор и один из городских советников и принимали пожертвования. Перед ними были грудами навалены кольца, серьги, браслеты, различная серебряная и золотая утварь – кубки, тарелки, кофейники и проч. На другом конце стола лежали также грудой железные кольца с заветной надписью:

«Gold gab ich fur Eisen».

Герте долго пришлось ждать очереди, хотя все делалось быстро и просто. Женщины молча клали на стол принесенные вещи и отходили к другому краю, где выбирали железное кольцо.

Но чем ближе подходила очередь, тем чувство робости и стыда все более овладевало Гертой. И когда, наконец, она очутилась на виду у самого стола, со своей сумкой в руке, она вдруг растерялась до такой степени, что не могла произнести ни слова.

Пастор в недоумении поднял на нее глаза, но, заметив ее смущение, ласково произнес:

– А вы что, мое дитя? Вы что‑то хотите сказать?

– Да… я, – начала взволнованно Герта, теребя свой мешок. Но, увидя улыбочки, промелькнувшие на некоторых лицах, вдруг овладела собой и закончила: – У меня нет золота и серебра, как у этих дам. Я принесла, что могла.

Она раскрыла свою сумку и положила перед изумленными членами комитета на стол две тяжелые золотые косы. Окружающие с любопытством вытянули шеи.

– Вот, – продолжала Герта, – это мои волосы. Парикмахер сказал, что они стоят дороже десяти талеров. Я больше ничего не имею.

Шепот удивления пробежал в толпе. Члены комитета молча смотрели то на молодую девушку, похожую теперь на Эндимиона или Ганимеда, то на лежащие на столе пышные волосы.

Первый пришел в себя пастор.

– От имени родины благодарю вас, прекрасное дитя, – в волнении начал он. – Эти волосы стоят дороже, они стоят бесконечно дороже, как выражение высокого чувства!

Он торопливо отошел к концу стола, взял горсть железных колец и, подойдя к Герте, сказал:

– Дайте вашу руку. Никогда это святое кольцо не отдавалось за более благородную жертву.

Он выбрал из кучки колец небольшое кольцо и сам надел его на тоненький пальчик смущенной Герты.

– Да благословит вас Бог, дитя, – торжественно произнес он. – Скажите нам ваше имя.

– Дочь музыканта Гардера Герта, – тихо ответила девушка.

На нее уже смотрели с почтением. Пожертвовать кольцо или серьги – это довольно просто, но расстаться с таким природным украшением, отдать часть своей красоты – это слишком большая жертва для женщины. Недаром сами бессмертные боги пожалели великолепные волосы красавицы Береники и обратили их в блистающее созвездие.

Не одна из присутствовавших женщин в глубине души решила, что была бы неспособна на такую жертву…

Радостная и гордая вышла Герта на улицу. Словно она исполнила долг, давно тяготевший над нею. Одно ее удивляло – это, как казалось ей, преувеличенность похвал. Правда, она с грустью расставалась со своими косами, которыми любовались даже встречные, но все же это не стоит таких похвал. Она с гордостью глядела на свое железное кольцо.

Дожидавшийся ее на улице Рыцарь словно понял ее настроение и встретил ее радостным лаем.