За день до послезавтра

Разумеется, дело было не в несчастных овечках. Против столь отвратительного метода изготовления дорогих шубок он и сам бы проголосовал в каком-нибудь опросе «Гринписа», не колеблясь. Но фильм ни малейшей интонацией исходного, не переводного диктора, не акцентировал внимание на том, что «снятые скрытой камерой» чудовищные сюжеты происходили из среднеазиатских республик. Где, разумеется, каракулеводство процветало и успешно кормило тысячи людей: девочки в странах с холодным климатом каракуль любят. Тезисы были просты: «Это варварство» (что есть чистая правда, но что поделаешь), и «виноваты русские». И вот с таким уже совершенно точно и безоговорочно не сочетался контртезис, условно формулируемый родителями и большинством друзей и коллег как «ты маньяк, и видишь вокруг только одно».

Оскалившись, Николай поднялся с места. «А на самом деле это все не так», — попытался он на пробу сказать себе. Фраза прозвучала фальшиво до неприличия. «Не так», — снова повторил он, чуточку сменив интонацию. Это не помогло опять. К этому времени на часах было уже «пять минут как пора выходить», и только это помогло сегодняшнему дежурному врачу терапевтического отделения прекратить пороть чушь и наконец-то привести лицо в соответствующий моменту вид. Ночь с воскресенья на понедельник — это почти всегда спокойно, и в работе своей он давно понимал достаточно, чтобы не настраивать себя долго, но все равно минуты ухода из дома всегда были для него особенными. Последние торопливые сборы, прощание с деловито разбирающими какие-то старые бумаги родителями. Потом обычный торопливый бег вниз по лестнице и вперед по улице — к проспекту, по которому густо ходят маршрутки. На бегу Николай то и дело поглядывал на часы, но хороший темп позволил отыграть потерянное время, поэтому он с легким сердцем продолжал бежать до самого Большого проспекта. Это дало ему возможность не пересаживаться с одной маршрутки на другую и экономило, таким образом, аж 27 рублей — то есть заметную, в общем, долю сегодняшнего дежурства. Помимо этого, бег, как обычно, привел в норму мысли. Удары ног по серому от затертого подошвами инея и катышков соли асфальту будто забивали разбросанные обрывки понятий в единый слой. Не монолитный, нисколько не гладкий, — но во всяком случае ровный и способный служить фундаментом для принятия решений. Каковые были уже определены достаточно давно. В целом, конечно…

К моменту, когда маршрутка притормозила у густо-бордового монолита одного из старых корпусов «Покровской, бывшей имени Ленина» больницы, он успокоился уже настолько, что начал даже ухмыляться. В какой-то мере это было, конечно, нервное. Нервы у него были уже ни к черту — в этом мама была совершенно права. Но сохранять на лице внушающее окружающим оптимизм выражение при любом, даже самом глухом раскладе — это одна из нормальных «фоновых» задач любого терапевта. Вот он и сохранял.