За день до послезавтра

Он не договорил фразу, явно сам удивленный вырвавшимися словами. Не теми, первыми, — а сказанными теперь. Вид у него, во всяком случае, был несколько ошарашенный. Теперь парень разглядывал его почти так же внимательно и спокойно, — хотя и пользуясь преимуществом лишних 5–6 сантиметров роста. Разница в объеме верхней одежды сглаживала нехватку килограммов мышечной ткани, а несомненное различие в возрасте — на несколько лет не в его пользу, — вообще упрощало ситуацию. Во всяком случае, так Николаю показалось. С год или полтора назад он проверил бы встреченного человека взглядом — как бы глупо ни звучало словесное описание того образа, который регулярно вставал у него перед глазами. Мысленно воткнуть в человека штык, мысленно выдернуть его и неторопливо посмотреть на острие: что там окажется? Не сопровождаемая ни единым словом, такая последовательность мелькающих в его зрачках образов действовала на некоторых людей как удар — они осекались и начинали вдруг очень сильно торопиться по своим делам. Но сейчас самоконтроля вполне хватило, чтобы даже не начинать формулировать про себя привычную мысль, и Николая это искренне порадовало. Все-таки контролировать себя он научился как следует.

— Неважно.

— Да. Как и почти все в этой жизни.

Парень развернулся и, не произнеся больше ни единого слова, пошел куда-то по своим делам. На недостаточно освещенной улице его фигура почти сразу же превратилась в бесформенный черный силуэт, но то, что ему в своей курточке холодно, — это было видно невооруженным глазом еще секунд двадцать.

Теперь уже сам Николай стоял на месте в состоянии «оцепенеть от изумления». Тон и слова парня настолько точно совпали с его собственным стилем и манерой общения, что его буквально передернуло. Это было как увидеть себя в зеркале в каком-то темном коридоре: причем увидеть чужим, неправильным — с чужим лицом, в незнакомой одежде. Так бывает во сне, конечно, но ему сны вообще снились очень редко. То ли недостаток фантазии, то ли избыток впечатлений в реальной жизни.

— Привет, — сказал он сам себе вслух, хотя и вполголоса, чтобы не шокировать изредка попадающих еще в поле зрения прохожих. — Приехал. Глюки встречают на улице и зовут за собой. Куда, интересно?

Подумав с секунду над собственным вопросом, он двинулся за парнем, но тот, как оказалось, уже куда-то свернул: или в один из подъездов в ближайших нескольких домах, или в открывающийся на очередную номерную «линию» Васильевского острова провал двора. Это снова заставило Николая остановится, но в этот раз ему хватило буквально секунды, чтобы заставить себя улыбнуться и двинуться дальше. Произошедший эпизод, приди ему в голову фантазия описать таковой на бумаге, заставил бы любого психолога прыгать от радости. Старина Фрейд вывел бы из его размышлений и мгновенных смазанных интерпретаций такой клубок, что грядущим поколениям студентов осталось бы только удивленно хрюкать, зазубривая формулировки. К счастью, Николай считал психологию (за редкими исключениями, вроде прикладной криминальной) лженаукой, а графоманией сроду не баловался. В результате его диагноз оказался нераскрытым и должен будет умереть вместе с ним…